История Первого Болгарского царства - [25]

.

Но одного дворца было мало для прославления верховного хана. В Трансмарице, на Дунае, где современный Туртукан все еще охраняет один из самых легких переходов через реку, Омуртаг построил дом великой славы[138], мощную и великолепную крепость, контролирующую северные подходы к столице. Хан все еще жил в своем старом дворце в Плиске[139]; и, с удивительной симметрией, ровно на половине пути между двумя своими земными залами, он построил себе третий дом, где должен был покоиться в вечности: роскошную могилу, возведение которой он увековечил надписью на колонне, использованной позднее другими строителями; и теперь о чувствах языческого правителя можно прочитать в одной из церквей в Тырново[140]. Осенью 821 г. хан построил другую крепость-дворец, дальше на юг от Плиски, охранявшую подходы к столице от Большого Заграждения. Снова он сделал запись о ее создании на колонне, которая была найдена в деревне Чаталар[141]. «Великий хан Омуртаг», как гласит надпись, является «богом поставленным владетелем земли[142], где он родился. Пребывая в стане своем Плиске[143], воздвиг он дворец на реке Тича[144] и двинул войска[145] против греков и славян. И построил искусно мост через Тичу[146]… и постановил в этом дворце четыре колонны, а на колоннах — двух бронзовых львов. Пусть Бог удостоит богом поставленного владетеля чести попирать ногами императора, пока течет Тича… и владея многими болгарами и покоряя врагов своих[147]; пусть проживет он в радости и веселье сотни лет». Основание крепости по-булгарски датируется словами «shegor alem», а по-гречески — пятнадцатым индиктом. Имя, которое Омуртаг дал этому дворцу, основав его в сентябре 821 г., не дошло до нас; вероятно, оно представляло некоторый булгарский эквивалент словосочетания «великая слава». Но вскоре его стали называть по-славянски, и крепость вошла в балканскую историю под именем Преслав, Великий Преслав, что значит «славный город»[148]. Слова надписи ясно показывают, что Преслав был построен специально, чтобы внушать трепет славянам, жившим на южной границе, а также грекам, императору и всем его подданным. Кроме того, слова надписи свидетельствуют, что император, несмотря на Тридцатилетний мир, являлся все еще традиционным противником хана, противником, которого более всего хан опасался и более всего стремился подавить.

В данный период времени, однако, хан находился в мире с империей — и даже заимствовал у нее некоторые атрибуты культуры. Надписи, в которых он прославлял свои достижения, были составлены по-гречески, не на том изящном греческом, на котором говорили граждане Константинополя, но на грубом, с нарушением грамматики языке, который, без сомнения, использовали пленники, оставшиеся, насильно или по собственному желанию, во владениях хана. Греческий все еще оставался единственным языком в Восточной Европе, который обладал собственным алфавитом; поэтому для записи событий нанимали, как правило, греков или жителей империи, говорящих по-гречески. Писцы хана в середине булгарской надписи добавляют к титулу верховный хан, «κάννας ύβιγη», императорскую формулировку «ό έκ θεού αρχών», божественный правитель, хотя хан никак не мог рассчитывать на одобрение христианского Бога[149]. Архитекторы новых ханских дворцов также по происхождению являлись, вероятно, греками. На месте строительства дунайского дворца еще не были произведены раскопки, а первые здания Преслава потеряны под более поздними руинами; но Плиска свидетельствует об очень заметном влиянии византийской архитектуры, предполагая и Триконхий, и Магнавру в большом императорском дворце[150].

Но хотя Омуртаг и поощрял греческих ремесленников, он твердо препятствовал их религии. Христианство, проникавшее в Болгарию, сильно тревожило его; он рассматривал его как искусное средство пропаганды, применявшееся императором, вице-королем христианского Бога. Только позднее ханы осознали благодаря своим деловым отношениям с Западом, что можно было оставаться христианином и при этом не повиноваться василевсу. В то время в Италии проживал еще один правитель, провозгласивший себя наместником Божьим; а на севере жили христиане, которые иногда сомневались относительно подобных прав кого бы то ни было в отношении себя. Соответственно, Омуртаг преследовал христиан так, как если бы он преследовал императорских шпионов. Императорские пленники, должно быть, распространили христианство довольно широко, и среди славян (хотя христианство не затронуло воинственных булгар), вероятно, было много обращенных. Уже во время правления Крума и в течение краткого правления мятежных бояр христиане много вынесли гонений и страданий. Крум выслал христианское население Адрианополя, испытав многие затруднения, за Дунай; хотя, в целом, он был довольно терпим. Диценг изувечил руки архиепископа Мануила. Цок был гораздо более бескомпромиссен: он, как нам известно, приказывал христианским пленникам, светским людям, так же как духовникам, отказываться от своей веры, и если они сопротивлялись, убивал их. Омуртаг, хотя и был менее жесток в отношении христиан, действовал так же. Во время его правления искалеченный архиепископ Мануил наконец встретил свою смерть