История Пенденниса, его удач и злоключений, его друзей и его злейшего врага (книга 1) - [145]

— Какая приятная женщина, — шепнул Попджой Уорингтону. — Будьте другом, Уорингтон, познакомьте меня с капитаном Шендоном. Говорят, это на редкость умная голова, а я обожаю умных людей, ей-богу!

То была правда: собственного ума бог отпустил мистеру Попджою в обрез, но зато наделил его способностью великодушно восхищаться чужим умом, даже если он не мог его оценить.

— И еще представьте меня мисс Баньен. Она, говорят, тоже очень умная. С виду она чудновата, но это ничего. Я, черт возьми, считаю себя литератором, и я непременно должен быть знаком со всеми умными людьми.

Так, к обоюдному удовольствию, состоялось знакомство между мистером Попджоем и мистером Шендоном, и тут распахнулись двери столовой, и гости потянулись туда и расселись вокруг стола.

По одну руку от Пена оказалась мисс Баньен, по другую — мистер Уэг; вернее, Уэг не рискнул опуститься на свободный стул рядом с поэтессой, и занять его пришлось Пену.

За обедом одаренная натура почти не разговаривала, но Пен заметил, что ест она с отменным аппетитом и ни разу не отказалась от вина, когда лакей доливал бокалы. А мисс Баньен, присмотревшись к мистеру Пенденнису, который держался довольно-таки надменно, был одет по последней моде и нацепил свои лучшие цепочки, запонки и манишки, не без основания решила, что он — не более как светская болонка и, чем обращать на него внимание, лучше заняться обедом. Много позже она с присущей ей прямотой сама ему об этом рассказала:

— Я приняла вас за денди и фата. Вид у вас был чинный, как у гробовщика, а так как по другую руку от меня сидел человек, который мне глубоко противен, я и решила придержать язык и приналечь на обед.

— И то и другое вы делали превосходно, дорогая мисс Баньен, — сказал Пен, смеясь.

— Да, это я умею. Но в следующий раз я намерена как следует с вами поговорить: вы, оказывается, и не такой чинный, и не такой глупый, и не такой нахальный, как кажется с первого взгляда.

— Ах, мисс Баньен, с каким нетерпением я буду ждать "следующего раза"! — отвечал Пен шутливо галантным тоном.

Однако возвратимся к обеду на Патерностер-роу.

Пиршество было устроено хоть куда. "В витиевато готическом стиле, так я это называю", — громким шепотом сообщил шутник Уэг своему соседу Пену. Мужчины в нитяных перчатках и в башмаках со скрипом были многочисленны и невозмутимы, и только наспех перекидывались словами за спиной у гостей, обходя их с блюдами. Дулан крикнул одному из них: "Эй, официант!" — и покраснел как рак от своей оплошности. Мальчик, состоявший в услужении у миссис Бангэй, совсем затерялся среди этих рослых, облаченных в черное слуг.

— Видите вон того, пузатого, — продолжал Уэг. — Он держит бюро похоронных процессий на Амен-Корнер, прислуживает на погребениях и на обедах. Так сказать, и по части холодного и по части горячего. Здесь он изображает дворецкого, а я заметил, как вы сами убедитесь, дорогой мистер Пенденнис, что если на лондонском обеде дворецкий поддельный, значит, там и вино никудышнее: этот херес — первостепенная дрянь… Бангэй, мой друг, где вы достали этот восхитительный херес?

— Рад, что он вам по вкусу, мистер Уэг, — отозвался издатель. Разрешите с вами чокнуться. А вино из запасов олдермена Беннинга, и досталось мне недешево, могу вас уверить. Мистер Пенденнис, присоединяйтесь! Ваше здоровье, джентльмены.

— И не стыдно старику врать, вино-то из трактира, — сказал Уэг. — Такой херес нужно пить вдвоем, для одного он слишком крепок. Эх, мне бы сюда винца от старого Стайна: мы с вашим дядюшкой, Пенденнис, распили у него не одну бутылку. Он даже посылает свое вино в дома, куда ездит обедать. Помню, у Родона Кроули, брата сэра Питера Кроули… он потом был губернатором острова Ковентри… повар Стайна являлся туда с утра, а к обеду дворецкий доставлял из Гонт-Хауса шампанское, прямо в ведерках со льдом.

— Как вкусно! — говорил между тем хозяйке добродушный Шшдзной. — Вы, верно, держите у себя в кухне cordon bleu? [64]

— О да, — отвечала миссис Бангэй, решив, что он имеет в виду цепочку от вертела.

— Я имею в виду французского повара, — пояснил вежливый гость.

— О да, ваша милость, — снова отвечала дама.

— Обед заказан у Григса, в переулке Святого Павла, — шепнул Уэг Пену. И обед Бэкона тоже. Бангэй посулил дать по полкроны с головы дороже — и Бэкон тоже. Они бы рады один другому отравить мороженое, если бы могли до него добраться; а уж эти "готовые блюда" — и без того отрава… Дорогая миссис Бангэй, этот… гм… этот бримборьон а-ля Севинье просто восхитителен, — сказал он громко, накладывая себе какого-то блюда, которое поднес ему гробовщик.

— Очень рада, что вам нравится, — отозвалась миссис Бангэй, краснея: она не знала, так ли называется блюдо, но смутно чувствовала, что над ней издеваются. И она ненавидела Уэга с чисто женским пылом и уж заставила бы мистера Бангэя отстранить его от руководства журналом, если бы только имя его не было так известно и не ценилось так высоко в издательском мире.

Соседкой Уорингтона за столом была миссис Шендон: в простом черном платье с поблекшим кружевом она сидела между ним и здоровяком-издателем. Ее печальная улыбка тронула не слишком-то чувствительное сердце Уорингтона. Никто ею не интересовался: она сидела и смотрела на мужа, а тот и сам, казалось, робел кое-кого из гостей. И Уэгу и Уэнхему его обстоятельства были известны. С первым из них он работал и неизмеримо превосходил его умом, талантом и знаниями; но звезда Уэга ярко сияла в свете, а бедного Шендона никто не знал. Сейчас, когда грубый, удачливый Уэг шумел и смеялся, Шендон молчал и только пил вино — столько, сколько давали. Он был под надзором: Бангэй предупредил гробовщика, чтобы тот подливал капитану понемногу и не слишком часто. Печальная предосторожность, тем печальнее потому, что она была необходима. И миссис Шендон с тревогой поглядывала на мужа через стол, опасаясь, как бы он не выпил лишнего.