История одного развода - [6]

— От тебя требуется написать заявление, что ты не имеешь претензий. Или ты хочешь быть на суде? — неловко произнесла она.

— Да пожалуйста, — сказал он почему-то веселясь — все-таки хоть все это и ожидалось, но само по себе было еще внове. — Что писать? Диктуй.

— Пиши. Заявление. Прошу развести меня с гр. Малаховой Е.П. в связи с моим длительным отсутствием. С иском ознакомлен. Претензий по нему не имею. Дата, подпись.

Он писал решительно и небрежно.

— А почему девичья фамилия? — только спросил он.

— Так надо, — ответила она.

— За это надо выпить, — сказал, пододвигая ей дописанные бумаги и продолжая веселиться. Встал, вышел из-за стола, достал бальзам, малосоленую горбушу собственного посола. Принес хрустальные рюмки — в соответствии с торжественностью момента.

Пили. За здоровье, за начало процесса, чтобы ему ничего не мешало, чтобы помнили друг друга и т. д.

Он все еще веселился под впечатлением этой новизны. А Лена то улыбалась, то изредка плакала.

— Почаще надо разводится, — улыбался Олег, цепляя вилкой ломтик горбуши. — Чтобы чаще испытывать такие сюрпризы. Я просто поражен. — Он намекал на то, что можно вот так вот свободно сидеть за столом и свободно пить — раньше такого не было и алкоголь решительно пресекался и легче было не пить, чем испытать на себе все то ворчание и море недовольства, которое наваливалось стремительной горной лавиной и еще долго не отпускало, даже когда Олег уже давно отказывался от этой идеи — выпить кружечку пива с маленькой рыбкой.

Лена все время улыбалась, хотя глаза были влажными и грустными.

И сейчас тоже Олег достал бокалы, только покрупнее — пивных кружек у них не было. Выложил рыбу на тарелки, которые достала Лена — французские небьющиеся, из набора, подаренного ей Тэдом во время своего ответного визита в январе этого года. Почистил и нарезал небольшими кусочками сельдь. Лена поставила каждому тарелки под рыбьи косточки — тоже из подарочного набора.

— Ну что, начнем? — спросил он Лену — все-таки она была хозяйкой этого застолья.

— Начнем, — кивнула она, садясь на свое излюбленное место — на кухонный диванчик. Олег сел напротив нее на табуретку. Налил пива. Себе — медового крепкого, ей — медового легкого.

— Ну что, — протянул он над столом свою кружку. — За вашу дорогу. Чтоб в пути все было хорошо и без проблем.

— А может я еще никуда не улечу? — спросила она грустно посмотрев на него.

— Да ну, брось! — решительно потряс он головой. — Улетишь. Куда ты денешься! — уверенно проговорил Олег подумав про себя — этого-то мне совсем не хватало.

Все также улыбаясь грустно-печальной улыбкой, но изо всех сил стараясь быть веселой, она протянула свою кружку, чокнулись, отпила глоток. Олег выпил почти всю — перенервничал у матери, стресс снимал. Взял окунька.

— Очистишь мне тоже? — попросила Лена, которая так и не научилась правильно обращаться с вяленой рыбой.

Олег кивнул. Наполнил свою кружку пивом, немного плеснул Лене — неудобно в обществе наливать только себе.

— Во сколько приедут Валентина Федоровна с Алексеем? — спросил он, отрывая хребет у очищенного окунька и передавая его Лене, а себе оставляя хвостик и ребрышки.

— Спасибо, — поблагодарила она. — Где-то в одиннадцать, двенадцатом.

Олег отложил кусочки рыбки, поднял кружку.

— Ну а сейчас давай выпьем за нашу старую жизнь. Чтобы никто из нас не жалел об этих шестнадцати годах.

Лена подняла свой бокал. И без того блестевшие ее глаза заблестели еще больше.

— Хорошо жили, — сказала она тихо. — Дружно. Я не жалею об этом, — добавила она, прямо посмотрев на него.

— Я тоже, — сказал он еще раз чокнувшись. — За то, чтобы у тебя остались самые приятные воспоминания.

Покончив с окуньком Олег перешел на мойву — опять же на двоих. Конечно, эту рыбку можно есть и целиком. Но в последнее время он заметил, что если ее очистить от шкурки и хребта, то она будет гораздо вкуснее.

Не дожидаясь, Лена сама наполнила бокалы.

— Какая ты стала самостоятельная! — снова шутливо воскликнул Олег и Лена снова улыбнулась своей печально-веселой улыбкой.

Наскоро дочистив первую мойву и отдав ее Лене, он вытер руки о салфетки и поднял бокал.

— Ну, за что выпьем? — спросил он, наклонившись вперед и глядя на Лену.

— Не знаю, — почему-то заволновалась она, пряча глаза.

— Ну тогда давай, чтобы у вас в Америке все было хорошо.

— Давай, — кивнула она, поднимая свой бокал. И тут зазвонил телефон, и вскоре возбужденная Аленка вбежала на кухню.

— Мама, Тэд! — выдохнула она, старательно отводя глаза от Олега.

Лена снова улыбнулась — на этот раз уже виновато, поставила свой бокал и как-то суетливо выскочила из кухни.

Олег в одиночестве отхлебнул пива. Немного погрыз рыбки. Подождал. Но Лены все не было. Стало скучно. И пиво в одиночестве пить как-то неловко. Прошелся по комнатам. В зале никого не было. Серега в своей комнате разложил вещи, вывернув все ящики. А дверь в Аленкину была закрыта. Олег слегка приоткрыл ее, чтобы узнать — долго еще? А то одному пить некрасиво.

Лена сидела на Аленкиной кровати, улыбалась, и на этот раз — открыто и радостно, и что-то говорила в трубку таким тоном, что у него тут же сильнее забилось сердце. А тут еще Аленка зашикала на него с пола, мол, двери ведь были закрыты… И он прикрыл дверь и вернулся на кухню. А минут через десять, виновато улыбаясь, вошла бывшая жена.