История одного преступления. Потомок Остапа - [37]
Ладно, черт с этими бумагами. Они никуда не денутся. Я все равно до них когда-нибудь доберусь. Разберусь со всем этим мусором, накопившимся за несколько десятилетий существования отделения. А вот как быть с реальной работой, по которой я потихоньку начинаю тосковать? Как быть с ней?
Бабье лето было в разгаре, но золотая осень постепенно его теснила, пытаясь урвать свою часть пирога. Птицы, ведомые древними инстинктами, собирались в стаи и оккупировали многочисленные пруды. Преображались рощи и леса, становясь по-праздничному нарядными. На полях полным ходом шла уборка зерновых. Чиновники, готовясь к предстоящим октябрьским выборам, расклеивали на заборах агитационные материалы. Именно поэтому ритм работы Калинина стал приходить в норму, давая ему небольшую передышку.
Утром секретарь отделения Антонина Васильевна робко постучалась в кабинет и, приоткрыв дверь, сказала:
– К вам, Андрей Юрьевич, посетитель какой-то пришел. Вас спрашивает. Говорит, по важному, государственному делу.
Начальник сморщился, обреченно вздохнул и, перевернув несколько исписанных от руки листков бумаги, ответил:
– Что уж здесь поделаешь, заводите этого гражданина.
Через минуту посетитель вошел в кабинет. Он был в военной, полевой форме одежды без знаков различия. Однако едва заметные дырочки на погонах свидетельствовали о капитанском звании. Ему было под сорок, возможно, чуть меньше. Короткая прическа, слегка резковатые движения и уверенный взгляд угадывали в нем действующего или бывшего военнослужащего.
– Разрешите, товарищ подполковник, – спросил он и, не дождавшись ответа, бесцеремонно направился к Калинину.
– Чем могу помочь? – растерявшись от нахрапистости посетителя, спросил Калинин.
– Это я пришел вам помочь.
Подполковник рукой указал на стул. Открыл свой блокнот и взял в руку авторучку.
– Слушаю вас.
– Во-первых, я хочу представиться. Петров Андрей Юрьевич. Бывший капитан спецназа. Уволен с военной службы по состоянию здоровья.
– Извините. Спецназ чего?
– Спецназ внутренних войск. Хотя раньше служил в ГРУ. Вас ведь, как и меня, Андреем Юрьевичем зовут?
– Да, – Калинин кивнул головой.
После чего Петров осмотрелся. Было видно, что он внимательно изучает обстановку в кабинете, словно фотографирует.
– М-да, ничего не изменилось, – вдруг сказал он.
– А что здесь должно измениться? Вы здесь раньше были?
– Конечно. Мы с вашим предшественником частенько здесь встречались. Кстати, он сейчас где?
– Убыл к новому месту службы.
– Жаль. Мы с ним так и не доделали одну разработочку. Вы в курсе?
– Нет, – снова удивился Калинин.
– Значит, он вам не доверял, раз не посвятил в ее суть.
– Так я ему сейчас позвоню и все выясню. Вы Петров? – Калинин схватился за телефонную трубку.
– Не стоит, – спецназовец замахал руками и облизал пересохшие губы. – А то получается, что я его сдал. Обидится. А может он, по каким-то причинам хотел замять это дело или вообще вступил с ними в сговор.
Смутная тень сомнения пробежала внутри Калинина, и он спросил:
– Вы Андрей Юрьевич, по какой статье уволились?
– Я же вам сказал, по состоянию здоровья.
– Я и спрашиваю, номер статьи. Может, контузия или психика не выдержала. Спецназ постоянно рискует. Стрессы…
– А, вы об этом, – он покрутил пальцем у виска и улыбнулся. – Нет. С головой у меня все в порядке. Ранение я получил. Ранение ноги. Врачи признали негодным к строевой службе. Вот посмотрите, – он резво снял штаны и продемонстрировал приличный рубец на бедре.
– Это что, за эту травму вас комиссовали?
– Ага. Кость задета. Сказали, все, отпрыгался боец.
– А на нестроевую, куда-нибудь в военкомат?
– Да вы что? Я боевой офицер! Разве я смогу с бумажками. Да и, сами понимаете, в военкомат чтобы попасть, надо кому-то заплатить. Я платить не умею. Это не по мне!
– Хорошо. Рассказывайте вашу информацию.
– Эта история, уже как пару месяцев длится. После увольнения я решил найти себе работу. Потыкался, потыкался, но разве без связей найдешь? И решил я к воякам за помощью обратиться.
– А вы что, не местный?
– Нет. Я в Л-ск, можно сказать, случайно попал. С женщиной одной познакомился, и она… Ну сами понимаете. Стали мы с ней вместе жить. Пора остепениться.
– Что, до этого не были женаты?
– Да какой там. Сами понимаете, служба к семейной жизни не располагает. Тем более спецназ. Не хотелось детей сиротами делать. В основном-то, горячие точки…
– А где служили, если не секрет?
– Да какие от вас могут быть секреты. Таджикистан, Приднестровье, Косово и Чечня. Жизнь меня не баловала. Все по горячим точкам. Отсюда и ранение, и бытовая неустроенность.
– А что квартиру, даже по ранению не дали? Может быть, сертификат предлагали?
– Ничего не дали. Ничего не предлагали. Рассчитали, и все. От государства дождешься, держи карман шире. Не знаю, как у вас, а во внутренних войсках получить квартиру – дело гиблое. Я что, один такой? Это повсеместно.
– Странно, – задумался Калинин.
– Ладно. Оставим это на совести генералов.
– Зачем оставлять. Вы в суд подайте. Мы же правовое государство.
– Может быть, и подам.
– Ладно. Что там с вояками?
Опорск вырос на берегу полноводной реки, по синему руслу которой во время оно ходили купеческие ладьи с восточным товаром к западным и северным торжищам и возвращались опять на Восток. Историки утверждали, что название городу дала древняя порубежная застава, небольшая крепость, именованная Опорой. В злую годину она первой встречала вражьи рати со стороны степи. Во дни же затишья принимала застава за дубовые стены торговых гостей с их товарами, дабы могли спокойно передохнуть они на своих долгих и опасных путях.
Как часто вы ловили себя на мысли, что делаете что-то неправильное? Что каждый поступок, что вы совершили за последний час или день, вызывал все больше вопросов и внутреннего сопротивления. Как часто вы могли уловить скольжение пресловутой «дорожки»? Еще недавний студент Вадим застает себя в долгах и с безрадостными перспективами. Поиски заработка приводят к знакомству с Михаилом и Николаем, которые готовы помочь на простых, но весьма странных условиях. Их мотивация не ясна, но так ли это важно, если ситуация под контролем и всегда можно остановиться?
Из экспозиции крымского художественного музея выкрадены шесть полотен немецкого художника Кингсховера-Гютлайна. Но самый продвинутый сыщик не догадается, кто заказчик и с какой целью совершено похищение. Грабители прошли мимо золотого фонда музея — бесценной иконы «Рождество Христово» работы учеников Рублёва и других, не менее ценных картин и взяли полотна малоизвестного автора, попавшие в музей после войны. Читателя ждёт захватывающий сюжет с тщательно выписанными нюансами людских отношений и судеб героев трёх поколений.
Александра никому не могла рассказать правду и выдать своего мужа. Однажды под Рождество Роман приехал домой с гостем, и они сразу направились в сауну. Александра поспешила вслед со свежими полотенцами и халатами. Из открытого окна клубился пар и были слышны голоса. Она застыла, как соляной столп и не могла сделать ни шага. Голос, поразивший её, Александра узнала бы среди тысячи других. И то, что обладатель этого голоса находился в их доме, говорил с Романом на равных, вышибло её из равновесия, заставило биться сердце учащённо.
Валентин Владимиров живет тихой семейной жизнью в небольшом городке. Но однажды семья Владимировых попадает в аварию. Жена и сын погибают, Валентин остается жив. Вскоре виновника аварии – сына известного бизнесмена – находят задушенным, а Владимиров исчезает из города. Через 12 лет из жизни таинственным образом начинают уходить те, кто был связан с ДТП. Поговаривают, что в городе завелась нечистая сила – привидение со светящимся глазами безжалостно расправляется со своими жертвами. За расследование берется честный инспектор Петров, но удастся ли ему распутать это дело?..
Если вы снимаете дачу в Турции, то, конечно, не ждете ничего, кроме моря, солнца и отдыха. И даже вообразить не можете, что столкнетесь с убийством. А турецкий сыщик, занятый рутинными делами в Измире, не предполагает, что очередное преступление коснется его собственной семьи и вынудит его общаться с иностранными туристами.Москвичка Лана, приехав с сестрой и ее сыном к Эгейскому морю, думает только о любви и ждет приезда своего возлюбленного, однако гибель знакомой нарушает безмятежное течение их отпуска.