История одного предательства, одной страсти и трех смертей - [25]
Растянувшись на кровати, совершенно голый Никос мастурбировал. Как только он почувствовал присутствие постороннего, прекратил свое занятие, повернул голову и, узнав Магду, пристально посмотрел на нее.
Магда вдруг вся взмокла. Ладони у нее вспотели. Спина, подмышки, бедра — все стало мокрым. Никос продолжал смотреть на нее. У Магды закружилась голова. Она пошатнулась. Никос протянул ей руку, она вцепилась в нее. Несколько секунд хранила шаткое равновесие. Потом отпустила руку Никоса, подошла к кровати, одним движением подняла ночную рубашку вместе с халатом и села ему живот.
— Я оставляю вас, Магда и Павлина, — сказал Космас. — Наступило время слез. Надо встретить его достойно. Это хорошо и даже справедливо. Спите спокойно в эту ночь. И пусть завтрашний день принесет вам обеим покой и придаст сил.
На следующий день Павлина дождалась, пока мать уйдет на молебен, в полной тишине оделась и покинула дом.
По улице, вытянувшейся вдоль берега моря, еще струилась остатки вчерашних потоков воды, но дождь прекратился, а небо стало фиолетовым, почти лиловым.
Мостки швейцарцев были мокрыми от дождя и морской влаги. Павлина легла на живот, раскинула крестом руки, прижалась губами к доскам. Она лежала без движения несколько долгих минут. Потом села, сухими, погасшими глазами нашла бухту Тигани, в которой три месяца назад выловили тело Ариса. И сказала:
— Кто увидит первую улыбку нашего ребенка, Арис мой? Кто осушит губами его первые слезы? Кто прижмет его к груди? Кто утешит? Кто полюбит его? Скажи мне, Арис мой.
Потом она встала и пошла по дороге к Святому Николаю.
АФИНЫ
6
Воскресенье, семнадцатое ноября 1957 года
Павлина узнала сестер Папазоглу с первого взгляда. Одна держала другую под руку, обе кутались в черные, модного покроя, пальто. Разница в возрасте составляла у них десять лет, но они могли показаться близнецами. Обе маленькие, худенькие, смуглые. Лица с жесткими, но правильными чертами обрамлены густыми волосами. Удлиненные, черные глаза смотрят пронзительно и настороженно. Они рассматривали пассажиров «Нераиды» так, словно собирались опознать преступника. Обе тоже сразу узнали Павлину.
— Мы сестры Папазоглу, я — Стелла, — сказала старшая.
Пронизанные серебристыми нитями волосы придавали ее лицу суровую элегантность.
— Здравствуйте, я — Деспина, младшая сестра.
Павлина смущенно засмеялась и поздоровалась:
— Здравствуйте, госпожа Стелла. Здравствуйте, госпожа Деспина.
В автобусе по дороге из Пирея во Вьё-Фалер говорила только Стелла. Деспина ограничивалась кивками или поддакивала, бросая на Павлину испуганные взгляды, словно боялась, что сестра упрекнет ее за неуместную доброжелательность.
Город должен был ошеломить Павлину, ведь по ее острову колесили только конные экипажи. Автобусы, машины, череда домов, толпы прохожих — все это она видела впервые. Но ничто ее не трогало.
Не отвлекаться. Собрать все свои силы. Выносить самого красивого, самого сильного, самого лучшего ребенка на свете. Необыкновенного ребенка, которым все будут только восхищаться. Это главное. А остальное — не важно.
Стелле обязательно хотелось все ей рассказать. Павлина слушала, как та в деталях описывает все свои шесть трудовых дней, распределенных между тремя гостиницами, где она выполняет швейные заказы. Деспина занималась подгонкой одежды в ателье Национального театра. Она работала там с пятнадцати лет, получая меньше, чем Стелла, но зато это было место с пожизненной гарантией. Конечно, актеры иногда капризничали, но это же артисты! Деспина их понимала и выполняла их капризы со всей благожелательностью, на какую была способна. А ремесло свое она знала! Еще Деспина могла присутствовать на спектаклях, встречалась с театральными знаменитостями, которые приезжали пообщаться с собратьями по сцене, разговаривала с ними…
— Золотое место, — заключила она.
В Смирне, где родились сестры, папаша Папазоглу в течение долгого времени торговал с Афинами, экспортируя все, чем богата Малая Азия и что так любят греки: фундук и миндаль, изюм и инжир, оливковое масло и лавровый лист. В тысяча девятьсот двадцатом году, предчувствуя грядущие потрясения, он перевел свое дело в Пирей, начав по дешевке импортировать все то, что до той поры экспортировал. Таким образом, он избежал разорения. Он нашел дом во Вьё-Фалере, буржуазном квартале на берегу моря, напоминавшем ему Малую Азию.
— Мы живем в одном из лучших кварталов Афин, — с полным основанием утверждала Стелла.
По прибытии домой сестры направились в подвал.
— Мы хотели поселить тебя на втором этаже, в комнате нашей матери, — сказала Стелла вкрадчиво. — А потом подумали, что здесь тебе будет спокойнее. Знаешь, мы, две старые девы, будем тебе мешать… Оставляю тебя с Деспиной, она тебе поможет.
Нежилое помещение, расположенное между винным погребом и прачечной, уходило под землю почти на два метра из трех. Узкая, словно для ребенка предназначенная железная кровать, стул в роли комода и крошечный платяной шкафчик составляли всю его меблировку. Пол был покрыт светло-зеленым линолеумом. Единственным украшением голых, окрашенных в бежевый цвет стен была прикрепленная кнопками страница из журнала с распятым на кресте Христом.
Место действия новой книги Тимура Пулатова — сегодняшний Узбекистан с его большими и малыми городами, пестрой мозаикой кишлаков, степей, пустынь и моря. Роман «Жизнеописание строптивого бухарца», давший название всей книге, — роман воспитания, рождения и становления человеческого в человеке. Исследуя, жизнь героя, автор показывает процесс становления личности которая ощущает свое глубокое родство со всем вокруг и своим народом, Родиной. В книгу включен также ряд рассказов и короткие повести–притчи: «Второе путешествие Каипа», «Владения» и «Завсегдатай».
Благодаря собственной глупости и неосторожности охотник Блэйк по кличке Доброхот попадает в передрягу и оказывается втянут в противостояние могущественных лесных ведьм и кровожадных оборотней. У тех и других свои виды на "гостя". И те, и другие жаждут использовать его для достижения личных целей. И единственный, в чьих силах помочь охотнику, указав выход из гибельного тупика, - это его собственный Внутренний Голос.
Когда коварный барон Бальдрик задумывал план государственного переворота, намереваясь жениться на юной принцессе Клементине и занять трон её отца, он и помыслить не мог, что у заговора найдётся свидетель, который даст себе зарок предотвратить злодеяние. Однако сможет ли этот таинственный герой сдержать обещание, учитывая, что он... всего лишь бессловесное дерево? (Входит в цикл "Сказки Невидимок")
Героиня книги снимает дом в сельской местности, чтобы провести там отпуск вместе с маленькой дочкой. Однако вокруг них сразу же начинают происходить странные и загадочные события. Предполагаемая идиллия оборачивается кошмаром. В этой истории много невероятного, непостижимого и недосказанного, как в лучших латиноамериканских романах, где фантастика накрепко сплавляется с реальностью, почти не оставляя зазора для проверки здравым смыслом и житейской логикой. Автор с потрясающим мастерством сочетает тонкий психологический анализ с предельным эмоциональным напряжением, но не спешит дать ответы на главные вопросы.
Удивительная завораживающая и драматическая история одной семьи: бабушки, матери, отца, взрослой дочери, старшего сына и маленького мальчика. Все эти люди живут в подвале, лица взрослых изуродованы огнем при пожаре. А дочь и вовсе носит маску, чтобы скрыть черты, способные вызывать ужас даже у родных. Запертая в подвале семья вроде бы по-своему счастлива, но жизнь их отравляет тайна, которую взрослые хранят уже много лет. Постепенно у мальчика пробуждается желание выбраться из подвала, увидеть жизнь снаружи, тот огромный мир, где живут светлячки, о которых он знает из книг.
Посреди песенно-голубого Дуная, превратившегося ныне в «сточную канаву Европы», сел на мель теплоход с советскими туристами. И прежде чем ему снова удалось тронуться в путь, на борту разыгралось действие, которое в одинаковой степени можно назвать и драмой, и комедией. Об этом повесть «Немного смешно и довольно грустно». В другой повести — «Грация, или Период полураспада» автор обращается к жаркому лету 1986 года, когда еще не осознанная до конца чернобыльская трагедия уже влилась в судьбы людей. Кроме этих двух повестей, в сборник вошли рассказы, которые «смотрят» в наше, время с тревогой и улыбкой, иногда с вопросом и часто — с надеждой.