История о Янаше Корчаке и прекрасной дочери мечника - [10]

– Как ваше имя? – спросил Никита.

Парубок задумался с ответом и потрогал сначала рукой голову, прежде чем нашёлся, что ответить.

– Гм! Парфен.

– Хотите мне помочь в замке? Дам на водку.

Холоп кивнул головой в знак согласия и пошёл за ним. Помощь, правда, была нужна, потому что, когда пришли к первым дверям и Никита, достав ключ, начал их отворять, с заржавевшим замком справиться собственными силами не мог. Ключ был огромный, а железные элементы впали и приросли к замку. Нескоро, силялсь и крутясь, смогли они, наконец, справиться с замком. Двери были уже отворены, но снова понадобилось двойное усилие плеча, чтобы их толкнуть.

– Никто сюда, видно, не заходил? – спросил Никита.

– Зачем? – отпарировал Парфен. – Тут дьяволы ночью устраивают веселье.

Когда старые дубовые двери расступились, можно было действительно подумать, что там внутри двигалась нечистая сила. Летучие мыши и совы, издавна живущие в сенях, затрепетали крыльями; парубок отскочил, крестясь. Никита остановился, но к ногам его полетели летучие мыши и он узнал причину этого движения и, смеясь, вошёл в центр. Внимательно озираясь, парубок несмело последовал за ним.

Сень была выложена камнем, налево от неё большая сводчатая комната с огромным камином была пустой… кусок сломанной скамьи лежал в углу. Её слабо освещали два решётчатых окна. Двери с правой стороны они должны были открывать. И тут нашли сводчатую комнату поменьше, но полную лому, который, лежа долго, тлел, крошился и порос толстым слоем пыли. Остатки ядер, наконечников, копий, секир были перемешаны с рассыпанными дощечками, поломанными столами и тарчанами.

Влажным и затхлым воздухом едва можно было дышать.

В глубине сеней узкая каменная лестница вела наверх. Здесь старательно окованные двери велели ожидать лучшего жилища. Когда их открыли, Никита снова заметил сводчатую залу с камином и печью на высоких ногах, с застеклёнными окнами, глубоко вставленными в стену. Пол был деревянный, трухлявый. Посередине – стол на скрещенных ногах, несколько стульев, обитых кожей. В сенях полки, шкафчики и крапильница у дверей ещё держались, а над крапильницей – Христос на кресте. Несколько ступеней входили отсюда в комнатку поменьше, где стояло ободранное и упавшее на пол ложе. Окрашенные палочки от портьер торчали дивно отогнувшись. Столик, пустой шкаф, стул… ничего больше. И снова две лестницы вниз, узкая комната, выложенная кирпичом, пустая… В ней ветер повыбивал окна и проходил воздух. С правой стороны узкие дверочки вели в маленькую часовню. Узнать её было можно по деревянным нагим алтарям и двум простым подсвечникам. Над ним повешанный образ валялся на полу. По бокам – маленькие шкафчики, несколько истлевших костёльных книг. Из часовни узкая дверь вела в коридор, в котором снова была неудобная лестница на второй этаж, заброшенный, с повыбитыми окнами. Стоял тут только пустой сундук, а в нём порванное трепьё вечных бумаг.

Никита, обойдя всё, задумался. Лишь бы стены и крыша, везде можно найти сносный приют. К большим удобствам никто в то время претензий непредъявлял, но грустно было на старой башне… веяло запустением и смертью.

Окна грязные, узкие мало пропускали света. Низкие своды тяготели над головами. Это была каменная тюрьма. Привыкшему к деревянным усадьбам замок казался страшным. Ничего не говоря, только двери оставляя везде открытыми, Никита с парубком, сопровождающим его верно, спустился обратно в сени. Разглядывая тёмные углы, он нашёл под лестницей дверь, но от неё не было ключа. Напрасно пробовали все, ни один не подходил. Взялись, поэтому, обасильными руками и высадили скобы. Они чуть не попадали, когда дверь поддалась… а за ней показалась лестница вниз.

Никита послал парубка за светом, но, может, рад был избавиться от него, потому что, едва тот ушёл, Никита нашёл у себя кусок дорожного фитиля, был у него трут и намазанный серой кнот, зажёг, поэтому, легко и пустилися влажными ступенями в глубь. Подземелья стояли открытыми, от куртины только маленькими окошками кое-где освещённые; по углам валялись разбитые бутылки и разные черепки. В одном из них небольшой дубовый люк, который он поднял за ручку вверх, открывал снова лестницу, но глубже уже Никите идти не хотелось, закрыл отверстие и обходил другие подземелья, когда сверху послышался голос парубка. Парфен один в эту глубину идти не отважился. Возвратился к нему придворный и вышли они на свет и дневной воздух.

Никита запер первую дверь, дал тынф Парфену, за что парубок поклонился ему до ног, и отправился, пряча ключи, в первый двор, где вчера оставил вьюки. Обширное это здание казалось ему более удобным, но он имел чёткий приказ, хотя бы неудобное, приготовить жилище в старой башне. Едва он, думая, взялся за свои вьюки, когда открылась дверь и вошла молодая четырнадцатилетняя девочка, неся ему завтрак. Босоногая служанка в серой рубашке, с поблекшими волосами, заплетёнными в косы и сложенными на голове, имела на устах грустную улыбку. В ней было видно существо, которым все пользовались.

Молодость, не прийдя к ней, убежала. Цвет лица имела увядший, глаза впалые; истощённые плечи, худые руки и потрескавшиеся от работы ладони. Неся миску, хлеб и бутылку, она смотрела незнакомцу в глаза, как бы испуганная и удивлённая.