История о кошке: белая. Тигр Цубасы - [15]

014

Мы что, снова пропустили главу?

Что происходит?

Не могли же мы пропустить номер 13 из-за суеверий. Как-то раз Арараги-кун говорил, что понимает неизбежность пропуска цифры 13. Но при этом он задавался вопросом, какой властью обладал тот, кто впервые придумал пропускать 4 из-за ассоциаций со смертью. Однако это не значит, что 13 нужно пропускать просто так.

Ну, поскольку мне это не мешает, просто забудем. Проснулась я далеко за полдень.

Никто меня не разбудил.

Как и говорила Сендзёгахара-сан, здесь я спала намного спокойнее. Глубокий, тихий сон, казалось, унёс пласты усталости, покрывавшие мою душу.

И я была немного удивлена, когда проснулась и увидела спящее лицо хозяйки дома.

Нет, не немного. Я, честно говоря, сильно изумилась.

Это можно было назвать представлением.

Её черты были ужасающе идеальны. Похоже, красивая девушка с закрытыми глазами может выглядеть совершенно не так, как с открытыми.

Сендзёгахара-сан выглядела так, словно она была сделана из фарфора, но в то же время, в отличие от произведений искусства, она была очаровательна. Моё сердце забилось чаще.

Тук-тук-тук-тук.

Усталость исчезла, но после такого резкого увеличения давления спать я больше не могла.

Так Арараги-кун был единственным, кто наслаждался её спящим лицом, ха.

Я покраснела как рак, стоило лишь малейшему кусочку мыслей «для взрослых» попасть в мой разум.

Я веду себя как дура.

Я и есть дура.

…Или нет.

Пока у Арараги-куна не было монополии на её лицо – Сендзёгахара-сан жила со своим отцом.

Тем, кто видел спящее лицо своей дочери больше, чем кто-либо другой.

Тем, кто присматривал за ней больше, чем кто-либо другой.

– Ладно…

Ох.

Внезапно Сендзёгахара-сан открыла глаза.

«Вернулась к жизни» опишет этот момент лучше, чем «проснулась».

Или, скорее, «включилась».

Активировалась.

Похоже, Сендзёгахара-сан тоже была не из тех, кто может пребывать в «полусне». Хотя по её внешности можно предположить, что она страдает от пониженного кровяного давления.

Но, судя по всему, связи между низким давлением и пробуждением не было.

На эту тему вспоминается только низкое содержание сахара в крови.

– Доброе утро, Ханекава-сан.

– Доброе утро, Сендзёгахара-сан.

– Сейчас не очень-то подходящее время для этих слов.

– Верно. Неподходящее.

– Сколько времени?

– Эм-м… – повернув голову, я взглянула на часы, стоящие на шкафу. – Полвторого.

– Дня? Или ночи?

– Дня, конечно.

Сколько ты собиралась проспать?

Вспоминаем. После этого…

После этого я в самом деле приняла душ вместе с Сендзёгахарой-сан – впервые в жизни. Поэтому я сообщу лишь, что смущалась и чувствовала себя очень неловко. Всю инициативу Сендзёгахара-сан держала в своих руках. Её умелые руки говорили о том, что ей это не впервой.

Ей не впервой играть с девушками!

Вот о чём я думала.

После всего этого я не могла сидеть спокойно, поэтому сама начала её мыть.

Сидя в маленькой ванной, мы были полностью открыты друг перед другом. В буквальном смысле. Я не знаю, как лучше сказать, но, похоже, я перешла черту.

Да, если я стояла перед чертой, то точно её перешла.

Можно сказать, это был мой Рубикон.

По крайней мере, у меня больше не было причин сдерживаться рядом с Сендзёгахарой-сан. Она меня притащила силой, и я всё ещё чувствовала определённое нежелание оставаться в чужом доме.

Но после того, как она целый день обо мне заботились, я оставила сомнения.

Так мне показалось.

Я искренне так думала.

Кстати говоря, я очень давно такого не делала.

Что значит – быть искренней?

Что значит – думать?

Если я буду слишком много рассуждать об этом, получится полная ерунда.

Хотя, похоже, Сендзёгахара-сан сама огородила свое сердце высокими стенами.

В те времена, когда её по ошибке называли «аристократкой», она никогда бы не позволила мне остаться у неё или принять душ вместе. Да и бегать за мной по городу не стала бы.

Я думала о многих трудностях, которые она преодолела за эти месяцы, об их значимости

Насколько же я жалкая – вляпываюсь во все, но выбраться без чужой помощи не могу.

Да.

Я никогда ничего не делала сама.

Даже после хаоса Золотой Недели или в день перед Культурным Фестивалем.

Я не выросла.

Я не изменилась.

Поэтому я так сильно завидую Сендзёгахаре-сан – и в то же время она мне нравится, и я не смогу ненавидеть её.

Я искренне так думала.

Проплескавшись в душе с полчаса (нас никто не останавливал), мы вышли свежие и отдохнувшие.

Мы вытерли друг друга и надели бельё.

– Конечно, я догадываюсь, что ты едва ли согласишься примерить моё бельё. Но возьми хотя бы пижаму, – сказала Сендзёгахара-сан. – А я выкину эти ужасающие обноски из секонд-хенда. От них умереть можно.

– А? Они настолько плохие?

– Просто ужас.

Сендзёгахара-сан потрясла головой, стряхивая капли воды с волос.

Очень честный ответ.

– Такая одежда делалась не для того, чтобы её носили. Она для манекенов. Или чтобы проверить надёжность вешалки.

– …

Неужели она так плохо смотрелась?

В развалинах не было зеркала, поэтому я не могла посмотреть, как выгляжу в этой одежде… но, видимо, слезы Сендзёгахары-сан были вызваны моим внешним видом.

Хм.

Плохо.

– Так я возьму твою пижаму?

– Конечно. У меня неплохой гардероб.

– Большое спасибо.

Я вытащила новый комплект купленного в том магазине белья.