История Ности-младшего и Марии Tоот - [151]

— Значит, вы на самом деле любите меня? — невольно спросила или только подумала она, сама же сильно сконфузившись, когда он ответил и выяснилось, что произнесла она фразу вслух.

— Можно ли еще спрашивать после всего? А вы любите меня?

— Чуть-чуть, — стыдливо шепнула она.

— И станете моей женой?

— Если разрешит отец.

— Теперь-то уж разрешит, можете быть спокойны. Некоторое время они молчали, мечтательно уставившись на огонь.

— Знаете что, — нарушила молчание Мари. — Мне тоже хочется к огню. Я сяду рядом с вами, и мы поболтаем. Но сначала отвернитесь к стене, я хочу одеться. Хорошо?

— Упаси бог! — возразил Ности.

— Хотела бы я знать, почему?

— Очень важно, чтобы нас застали вдвоем, когда сюда войдут, но еще важнее, чтобы вы были не одеты.

— Ужасно, — содрогнувшись, сказала Мари. — Бедный отец! Сегодня мы ждем его домой.

— Видите ли, скандал уже произошел, этого ни водой не смоешь, ни бензином не ототрешь, есть лишь одно средство — брак. Скандал остался бы скандалом и в том случае, если б вы меня прогнали. Обо всем этом известно моему лакею, который провожал меня сюда, станет известно сестре милосердия, которая начнет искать среди больных и нигде не найдет старого странствующего часовщика, разберется во всем доктор Пазмар, догадается госпожа Хомлоди, потому что я не ночевал в Воглани, и таким образом весть с быстротой молнии разнесется по комитату. Одним словом, скандал произошел, теперь нам остается извлечь из него как можно больше пользы.

— Вероятно, вы правы, — задумчиво согласилась Мари. Потом, несмотря на глубокую грусть, неожиданно рассмеялась: — Что? Вы выдали себя за больного часовщика? Но как вам это пришло в голову?

— Я знал, что сестра милосердия меня впустит: в «Святом Себастьяне» ведь много старых сломанных часов, она рассчитывала, что я починю их. И оба весело рассмеялись.

Но потом снова пригорюнились, и вдруг кровь застыла у них в жилах, особенно у Мари. Послышался стук в дверь.

— Барышня Мари! — прозвучал голос.

— Мужайтесь, дорогая Мари, — шепотом подбодрил Ности начав снимать пиджак. — Спросите, кто там.

— Голос пропал, — запинаясь и дрожа, шепнула девушка. — Что вы делаете?

— Снимаю пиджак, чтобы соблюсти стиль.

— Барышня Мари! Барышня Мари! — снова прозвучало за дверью.

— Спросите, кто там.

— Кто там? — спросила Мари громче, но чуть хрипловато.

— Это я, доктор Пазмар! — весело раздалось в ответ. — Доброе утро! Тут за вами приехали из Рекеттеша. Откройте же! Ности дважды повернул ключ в замке и рывком распахнул дверь.

Доктор, управляющий имением Игали и англичанка-компаньонка вошли, — впрочем, нет, на пороге их ноги приросли от изумления к полу. Мари лежала в постели, а Фери, усевшийся обратно в кресло, с невозмутимым видом натягивал ботинки.

Страшно шокированная, мисс взвизгнула и потеряла сознание. Доктор Пазмар подхватил ее, иначе она бы упала; но и сам он протирал глаза: что за дьявольщина, уж не сон ли это? Ведь я оставил господина исправника в Воглани. Нечего сказать, хорошенькая история! Положение было тяжелое, и он, придя в полное замешательство, по рассеянности вместо своей макушки принялся почесывать голову мисс, которую держал в руках, а та, подумав, что это какой-то современный метод лечения, ожила на глазах. Один только Игали был действительно потрясен до глубины души, лицо его стало землистым, как у мертвеца. Он подошел к постели и взревел, словно раненый зверь:

— Ох, милая моя барышенька, что здесь произошло, что случилось?!

Мари кротко поглядела на него чистыми, невинными глазами. Они не таили в себе никакого греха.

— Ничего особенного, милый дядюшка Игали, — сказала она, как обычно, ласково, — просто я теперь скомпрометирована.

Глаза старика налились кровью, руки сжались в кулаки. Он повернулся, ужасным взглядом ища Ности, но того уже и след простыл. Игали медленно распрямил судорожно сжатые кулаки, а дрожавшие губы его шептали: «Простите меня, старика».

ДВАДЦАТЬ ПЯТАЯ ГЛАВА Спор

Со времен известной истории с Кларой Зач[138] в комитате Бон-то не происходило сенсации, подобной ночи в «Святом Себастьяне». Более того, она оказалась еще лучшим лакомством, ведь в старом деле лишь одна сторона была здешней (до Раганьошей Бонтоваром владел Феликс Зач), а теперь и он и она — местные знаменитости. Просто неслыханно! И чего только на свете не бывает! Недолго уж стоять миру. Все колесики в нем, все спицы прогнили. Кто бы мог подумать: девушка с таким ангельским личиком! А какой наивной казалась, будто дитя малое! О, Господи Иисусе, господи Иисусе, ну и ошибся же ты, грехи мирские искупив. Пропади этот мир пропадом!

С быстротой молнии разнеслась по комитату пикантная новость. В Мезерне, Воглани, Бонтоваре, в деревенских помещичьих усадьбах только о ней и судачили. Обсуждали за бокалами вина да чашками кофе повсюду, где только соберутся два-три человека. Просочились и кое-какие подробности, умные мужчины и изобретательные женщины составляли, строили из них различные фигуры и формы, разбирали, складывали каждый в соответствии с собственной фантазией, словно дети, играющие в кубики.

Началось с того, что Мари Тоот не явилась ночью домой от губернаторши, где исполняла роль придворной дамы при трансильванском дворе. Многие ей завидовали. Кто ожидал, что из двора она попадет прямо в chambre separee