История Ности-младшего и Марии Tоот - [145]

— Хорошо, я выбрала.

— Я тоже. Ваша какая?

— Сначала вы скажите.

— Видите, там налево от Большой Медведицы крошечная светлая точка?

— Если б я знала, где Большая Медведица.

— Ой, мне плохо! Умираю! — простонала госпожа Хомлоди, судорожно подергиваясь всем телом. — Конец мне пришел. Мари беспокойно шевельнулась.

— Что у вас болит, ma tante? [133] — спросил Фери.

— Спазмы, спазмы, — тяжело дышала госпожа Хомлоди, — кажется, я умираю. Ужасная боль!

— Боже мой, что делать? — в отчаянии ломала руки Мари.

— Не угодно ли чего-нибудь, милая тетя? Прошу вас, скажите, что нам делать? Но Хомлоди не отвечала, она охала, стонала и дышала с трудом.

— Расстегните пальто, — прохрипела она, наконец. грудь ее тяжело вздымалась. Фери тотчас захлопотал, но Мари схватила его за руку и с силой отдернула.

— Ради бога, что вы делаете? Расстегивать пальто на таком морозе! Я не позволю! Это верное воспаление легких.

— Я подумал, быть может, корсет давит… Лакей Хомлоди обернулся.

— Разрешите доложить, их превосходительству завсегда нагретые мешочки с овсом на живот кладут. Тут неподалеку степи пастух живет, может, поехать туда и уложить и подушки.

— Э, да ведь и Воглань близко. Пусть кучер гонит вовсю! — приказал Ности.

Вдали и в самом деле уже слышался лай вогланьских собак. Огромный черный призрак, тянувшийся к небу, — древняя башня замка, — казалось, шагал им навстречу, только не башня к ним приближалась, а они на четверке лошадей вихрем неслись к ней.

Несколько минут спустя они были во дворе замка. Кони Фери добрались сюда раньше и были уже распряжены. Первым навстречу прибывшей карете бросился Бубеник, спросить, что произошло. Фери и лакей осторожно вынесли госпожу Хомлоди из экипажа, выбежала челядь с фонарями. Мари тоже хотела сойти, чтобы остаться ухаживать за больной.

— Нет, нет, — не согласилась татарская княгиня плачущим голосом. — Я знаю, ваша бедная мама тревожится. Поди, Фери, проводи ее домой и последи, чтобы она не простудилась. На обратном пути заезжай за врачом.

Мари хотела было запротестовать, она, мол, и одна не боится ехать, но так как Ности просили привезти врача, у нее не нашлось возражений.

Итак, она позволила Ности сесть рядом, вместо лакея Хомлоди на козлы вспрыгнул Бубеник, упряжка развернулась во дворе и двинулась к Рекеттешу. Тут ведь рукой подать — тотчас дома будут.

Мороз мягчал. В небе плавали ворохи темных лоскутьев, невидимая рука протягивалась, хватала их, пока не собрала в одно черное покрывало.

— Наши звезды туча проглотила, — попробовал завести разговор Фери.

— Я все равно уже забыла, какая моя, — сказала Мари. — А сейчас она и свечу нашу съест.

Стоило только об этом упомянуть, как луна вдруг спряталась, стало темно. Кругом было тихо, неподвижно. Только Дик ворчал все громче.

Оба слушали гневную речку, бежавшую рядом с каретой, будто озорной жеребенок. Какое-то необыкновенное настроение охватило Мари. Кто мог додумать всего несколько часов назад, что сегодня ночью они поедут с Ности одни, вдвоем, и будут видеть пх лишь звезды на небе, да и то недолго, потому что добрый боженька погасит их, а там и вовсе фонарь свой задует… Интересно, следит ли добрый бог за девушками, оставшимися без garde-dame [134], и заботится и о том, что прилично, а что неприлично?

Фери попытался нарушить тишину: раз-другой он заговаривал на какую-либо тему, которая могла бы развиться в теплую беседу, но Мари коротким «да» или «нет» обрывала нить разговора; заиндевелую крышу дома спичкой не подожжешь.

Он не настаивал (ведь для этого времени еще хватит). Оба погрузились в свои мысли. Насвистывал на козлах Бубеник, лошадки весело трусили вперед, как вдруг Мари вскричала:

— Взгляните туда!

И невольно придвинулась ближе к Фери, словно искала защиты. Забыв о девичьей стыдливости и о нечаянно создавшемся щекотливом положении, Мари помнила лишь о том, что она существо слабое, а Ности сильный мужчина.

— Там, там!

Примерно в полутора километрах от них пылал яркий огонь. Сначала косо колыхавшаяся серая пелена — столб дыма, внизу будто выстеганный рубиновыми звездами, — представлялась лишь красивым зрелищем, потом путники начали различать суетившихся вокруг огня людей, похожих на сказочных разбойников, которые жарят в лесу мясо.

— Не знаю, что это, — просто ответил Фери.

— Ой, как я боюсь, ужасно боюсь, — лепетала девушка, и зубы ее стучали. — А вдруг разбойники!

— Ну, что вы!

— Вероятно, мы заблудились, попали в какой-нибудь лес.

— Здесь нигде нет лесов.

— Вы твердо знаете, что мы на верной дороге?

— Твердо.

— Взгляните, какие свирепые, страшные фигуры! Ой, господи, господи! Они убьют нас!

— Не бойтесь ничего, покуда я с вами.

— Скажите, а вы сильный?

— Нет такого молодца, которого я испугаюсь, ну а если уж вас защищать понадобится, так мне и десятеро нипочем! Она не отвечала, бормотала молитву. В этот момент грубый голос крикнул:

— Стой! Ни шагу дальше!

— Пресвятая дева Мария! — взвизгнула Мари и принялась искать кошелек в кармане платья.

— Ну, в чем дело? — спросил Ности.

— Мост разобран, переезд закрыт.

Карета остановилась. Да она и не могла ехать дальше: на пути лежало бревно. От костра отделились два человека, подошли с факелами к карете; теперь уже не только сбоку, но и спереди виднелись темно-зеленые волны реки, которая здесь поворачивала в мезернейскую долину. Настил моста был разобран, остался лишь остов, перила да сваи.