История Невского края - [99]
Итак, применительно к эпохе Екатерины II мы можем говорить о том, что петербургское городское сообщество испытало на себе целый комплекс разнообразных воздействий, в основе которых лежали идеологические установки Просвещения, что нашло выражение в приглашении зарубежных переселенцев, в организации городского самоуправления, в создании и развитии различных культурных учреждений, в стилистическом оформлении городских сооружений. Взаимодействие этих и множества других факторов привело к тому, что горожане постепенно переставали быть просто группой людей, которых объединяет проживание на одной территории. Стал появляться некий психологический тип петербуржца, началось формирование петербургской идентичности.
С этим, возможно, связано образование в городе различных форм общественной жизни, более или менее независимых от государства: масонских лож, дворянских и мещанских клубов, литературных и публицистических журналов. Значительно сложнее становилась внутренняя структура петербургского сообщества; сглаженность социальных контрастов, которая была характерна для него в петровское время, уступила место отчетливому размежеванию на общественные слои и группы.
В царствование Екатерины II впервые с петровского времени перестали применяться принудительные меры для удержания жителей в столице. И хотя по-прежнему население Петербурга характеризовалось искаженными демографическими пропорциями (например, по подсчетам П. Н. Петрова, количество женщин в городе во второй половине XVIII века составляло приблизительно ⅓ от количества мужчин), все же можно сказать, что с екатерининского времени Петербург постепенно начинает жить более естественной жизнью.
И внешний облик, и состав его населения, и символическое, идейное значение города определялись тем, что он являлся столицей грандиозной, все увеличивавшейся и крепнувшей империи, воплощением ее незыблемости, богатства, могущества и блеска. Вне этой функции Петербург екатерининского времени, да и всего имперского периода, был немыслим.
К царствованию Екатерины II многие петербурговеды относят завершение начального периода в истории города; как мы видим, основания для такой периодизации имеются. Мы воспользуемся этим для того, чтобы прервать на время наше рассмотрение истории Невского края, которое теперь уже неразрывно связано с историей города по имени Санкт-Петербург.
В старину много кричали, да еще и в настоящее время часто говорится, хотя и с меньшей колкостью, о построении города Петербурга и о том, что двор поселился в этом городе и покинул древнюю столицу Москву. Говорят, и это отчасти верно, что там умерло несколько сот тысяч рабочих от цинги и других болезней, особенно в начале; что провинции обязаны были посылать туда рабочих, которые никогда не возвращались домой; что дороговизна всех предметов в этом городе сравнительно с дешевизною в Москве и в других областях разоряла дворянство>[214] и проч., что местоположение было нездорово и неприятно, и не знаю еще что, и что это место менее, чем Москва, подходит для господства над империей>[215] и что это предприятие Петра Великаго похоже на предприятие Константина>[216], который перенес в Византию престол империи и покинул Рим, <причем> римляне не знали, где искать свою отчизну, и, так как они не видели более всего того, что в Риме воодушевляло их усердие и любовь к отечеству, то их доблести мало-помалу падали и наконец совершенно уничтожились. Я вовсе не люблю Москвы, но не имею никакого предубеждения против Петербурга, я стану руководиться благом империи и откровенно выскажу свое чувство. 1. Москва — столица безделья и ее чрезмерная величина всегда будет главной причиной этого. Я поставила себе за правило, когда бываю там, никогда ни за кем не посылать, потому что только на другой день получишь ответ, придет ли это лицо, или нет; для одного визита проводят в карете целый день, и вот, следовательно, день потерян. Дворянству, которое собралось в этом месте, там нравится: это неудивительно; но с самой ранней молодости оно принимает там тон и приемы праздности и роскоши; оно изнеживается, всегда разъезжая в карете шестерней, и видит только жалкие вещи, способные расслабить самый замечательный гений. Кроме того, никогда народ не имел перед глазами больше предметов фанатизма, как чудотворные иконы на каждом шагу, церкви, попы, монастыри, богомольцы, нищие, воры, бесполезные слуги в домах — какие дома, какая грязь в домах, площади которых огромны, а дворы грязные болота. Обыкновенно каждый дворянин имеет в городе не дом, а маленькое имение. И вот такой сброд разношерстной толпы, которая всегда готова сопротивляться доброму порядку и с незапамятных времен возмущается по малейшему поводу, страстно даже любит рассказы об этих возмущениях и питает ими свой ум. <…> Петербург, надо сознаться, стоил много людей и денег; там дорога жизнь, но Петербург в течение 40 лет распространил в империи денег и промышленности более, нежели Москва в течение 500 лет с тех пор, как она построена; сколько там
Этнограф и историк Дмитрий Оттович Шеппинг (1823–1895) проводил фундаментальные для своего времени сравнительные исследования славянских мифов с другими индоевропейскими мифологиями, прежде всего балтской, пытался проследить этапы развития славянской мифологии, глубинные взаимосвязи между языком, бытом и художественным творчеством славянских народностей, выявить и осмыслить специфику славянских мифологических представлений.
В начале 1930-х гг. примерно шесть с половиной тысяч финнов переехали из США и Канады в Советскую Карелию. Республика, где в это время шло активное экономическое и национальное строительство, испытывала острую нехватку рабочей силы, и квалифицированные рабочие и специалисты из Северной Америки оказались чрезвычайно востребованы в различных отраслях промышленности, строительстве, сельском хозяйстве и культуре. Желая помочь делу строительства социализма, иммигранты везли с собой не только знания и навыки, но еще и машины, инструменты, валюту; их вклад в модернизацию экономики и культуры Советской Карелии трудно переоценить.
В книге исследуются отдельные вопросы истории Средневекового государства и права Волжской Болгарии. Государство Волжская Болгария было основано болгарскими племенами в начале VIII в. в Среднем Поволжье и бассейне Камы, включало территории современных Чувашской республики, Татарстана, Башкирии, Удмуртии, Республики Мари Эл, Ульяновской, Нижегородской, Самарской и Саратовской, Пензенской областей, просуществовало более пяти столетий и пало в 1236 году в результате разгрома его полчищами татаро-монголов Батыя. Издание может быть полезно студентам, аспирантам, преподавателям юридических и исторических факультетов, а также всем, интересующимся Средневековой истории России и государства Волжская Болгария. В формате PDF A4 сохранен издательский макет.
Первое правовое исследование в отечественной науке, посвященное юридическим аспектам организации и деятельности Парижского Парламента на протяжении всего времени его существования.
Степан Иванович Шешуков известен среди литературоведов и широкого круга читателей книгой «Александр Фадеев», а также выступлениями в центральной периодической печати по вопросам теории и практики литературного процесса. В настоящем исследовании ученый анализирует состояние литературного процесса 20-х – начала 30-х годов. В книге раскрывается литературная борьба, теоретические споры и поиски отдельных литературных групп и течений того времени. В центре внимания автора находится история РАПП.В формате a4.pdf сохранен издательский макет.
На рубеже 1962/1963 гг. СССР на неопределенный срок отложил проекты заключения германского мирного договора и превращения Западного Берлина в «вольный город». Летом 1964 г. советская дипломатия окончательно перешла от идеи «вольного города» к концепции «самостоятельной политической единицы» Западный Берлин. Теперь острие советской политики было направлено не против позиций США, Англии и Франции в Западном Берлине, а против федерального присутствия в этом городе. После прихода к власти в СССР руководства Л. И. Брежнева советская политика в вопросе о Западном Берлине некоторое время оставалась такой же, как и во время «позднего Хрущева».