История моей юности - [46]

Вот о чем я мечтал и вдруг… машинка… переписчик.

Из нашей маршевой сотни на пополнение действующих на фронте дагестанских кавалерийских полков часто отправлялись команды всадников. Я завидовал им.

Мне очень хотелось быть вместе с этими юношами, ехавшими сражаться с немцами.

Мое откомандирование на фронт зависело от полковника Аргутинского. Но он молчал, довольный, видимо, тем, что я делал.

Я все собирался попросить полковника, чтобы он откомандировал меня на позиции, но я был очень застенчив. Однако желание поехать на войну у меня было настолько велико, что однажды я все-таки решился заговорить об этом с князем.

Я, как обычно, сидел за машинкой, перепечатывал какую-то бумажку и с трепетным волнением посматривал на полковника Аргутинского, размышляя о том, как бы улучить момент и поговорить с ним.

Полковник, вероятно, заметил, что я что-то хочу ему сказать. Возможно, я и ошибаюсь, но мне кажется, что князь тогда нарочно услал куда-то писарей, и мы с ним в канцелярии остались вдвоем.

Долго мы с полковником сидели молча, занятые каждый своим делом. Я постукивал на машинке, а он что-то писал. Побагровев от волнения, я все порывался встать и заговорить с князем, но у меня не хватало духу это сделать…

На лице у полковника блуждала усмешка. Он, видимо, понимал мои мучения.

— Не хотите ли вы мне что-нибудь сказать, а?.. — вдруг спросил он у меня.

— Да… нет… — смешался я. — Так точно, господин полковник, — наконец, придя в себя, вытянулся я перед ним. — Я… я хочу просить вас, чтобы вы откомандировали меня на фронт…

— На фронт? — сняв пенсне и усмехнувшись, переспросил меня полковник. — Гм!.. На фронт… Юноша, юноша… А вы хорошо представляете себе, что это такое фронт?

— Конечно, представляю, господин полковник, — сказал я умоляюще. — Я очень хочу попасть туда… Пошлите меня, господин полковник… Я вас очень прошу.

— Мальчик вы, мальчик, — снисходительно улыбаясь, сказал полковник. — Глупый еще… Вам, кажется, шестнадцать, да?

— Скоро семнадцать будет, — торопливо поправил я его.

— Ой, как много! — засмеялся князь. — Вы, надеюсь, читали книгу «Война и мир» Льва Николаевича Толстого?

— Читал, господин полковник.

— Помните, у него там есть такой же, как вы, взбалмошный, романтически настроенный шестнадцатилетний мальчик Петя Ростов?

— Да, помню.

— Он тоже поступил добровольцем в армию. А помните, какой конец его постиг?

— Он был ранен и умер.

— Вот в том-то и дело.

Полковник закурил папиросу.

— А вы разве исключение?.. — спросил он меня. — Вы вот, вероятно, мечтаете о каких-то подвигах. А вы не думаете, что вас могут убить? — продолжал он. — Да убьют, это еще ничего… Поплачут родные, друзья — и все… А вот, если будете больны, искалечены, будете всем в тягость, тогда и девушки на вас не взглянут… Надеюсь, вы меня понимаете, к чему я это все говорю?

Я хотел что-то сказать, но полковник остановил меня.

— Одну минутку. Этот разговор, который я вел с вами, должен остаться между нами. Это я вам говорю так, другому бы я, вероятно, иначе говорил… В заключение я вот вам что скажу: время сейчас тревожное. Революция еще не окончилась, и неизвестно, чем она закончится… Война, как видно по всему, долго не продлится, а поэтому рисковать вам своей головой не следует. Она вам еще пригодится в жизни… Все!.. На этом разговор наш будем считать законченным.

Пришли писаря. И все снова потекло по-прежнему. Мне совали бумажки, а я исправно их перепечатывал.

Тоска по станице

Да, все, что я делал в канцелярии маршевой сотни, было далеко от моих романтических представлений о войне и вообще военной службе. Все оставалось прозаичным, нудным и скучным. Порой, забившись в «крысиный» уголок, как я называл свою койку, стоявшую за шкафами, я предавался думам о станице, тосковал по друзьям.

Мне грезились роскошные, расцвеченные огоньками чудесных цветов наши луга, дивные ковыльные степи, наша маленькая такая милая речушка, небольшой лесок.

В минуты грусти я смотрел в окно.

Часто я видел, как из противоположного окна большого красного кирпичного дома, ласково улыбаясь, выглядывает молоденькая, красивая Персианка. Она совсем еще девочка, ей не больше пятнадцати лет. Но она уже замужем за старым толстым персом с огненной крашеной бородой. Я знаю этого перса. Он тут вот недалеко, на углу, торгует в ларьке фруктами и разными восточными сладостями.

Когда мне приходится покупать что-нибудь у него, я каждый раз вспоминаю его молоденькую жену, и мне почему-то становится ее жалко.

Она смотрит на меня полными тоски и отчаяния глазами, словно умоляет, чтобы я избавил ее от неволи и кабалы, в какой она живет…

Я постепенно приобретаю вещи, украшаю ими себя. Например, у трубача Станислава Зеньковского я выпросил драгунские шпоры, которые тотчас же прикрепил к своим сапогам. На так называемой толкучке, где продавался разный старый хлам, я отыскал у одной старушки, продававшей разнообразную рухлядь, две красивые металлические эмблемы «1-й ДП», означавшие «1-й Дагестанский полк». Я купил их и тотчас же прикрепил к своим погонам. Вид мой доставлял мне удовольствие.

Иногда к нам, в канцелярию, заходили фронтовики, юноши-дагестанцы, прибывшие домой на побывку с фронта или из госпиталей на поправку.