История миров: Блуждающие огни - [19]

— Я постараюсь.

* * *

Гернард Пеом. Мир пятого разряда.

Бункер в Южном хуторе.

Теряются маленькие привычки. Выйдя на Пути, поначалу всегда что-то таскаешь с собой. Какой-нибудь медальон, или монету или тетрадь с записями, иногда даже изображение какого-то человека — фотография или рисунок. Как правило, это быстро теряется или приходит в полную негодность. Миры вытравливают из Странников все старое, превращают в чужаков всем и повсюду.

Само понятие «дом» исчезает. Пропадает желание в новом мире сделать что-то так, как было в старом — как привык дома.

Но Гернард Пеом не был настоящим Странником, он был ученым. И, меняя миры, он не менял привычки обставлять свою лабораторию так, как обустроил первую, полученную за особые заслуги, еще когда был зеленым студентом в родном мире.

Росчерки запускаемых ракет могли полосовать небо, могли отбивать ритм копыта коней, прикрикивать извозчики, а у Гернарда Пеома неизменно коптился на спиртовке небольшой медный чайник и висели по стенам пожелтевшие дипломы. Происходи на улице хоть контакт с инопланетянами, хоть апокалипсис, а посетители Пеома неизменно спотыкались о пирамиды книг, цепляли рукавом колбы и пугались заводного ворона на входе.

«К-к-кра!» — в этом мире ничего не работало так, как следует. Ворон кряхтел, а не каркал, а часы и вовсе остановились.

Пеом знал, кто к нему пришел. Он бы согласился расстаться со своими книгами, дипломами, со всей лабораторией, лишь бы никогда не открывать дверь этому человеку.

— Проходите, господин Дракон, — ученый поклонился, отодвигая в сторону пыльную занавесь. — Леди, — свободной рукой он изобразил, что снимает невидимую шляпу. Следом за Драконом в лабораторию прошла маленькая рыжая девушка.

— Собирайся, Пеом, — без приветствий сказал Дракон.

— Я ждал чуть позже… — шепнул ученый, снимая книги с двух шатких табуретов для гостей. — Желает ли господин чаю? У меня отличные фильтры, вкуснее воды вы не сыщете во всем мире! В том, что от него осталось.

Великий Странник покачал головой, но Пеом все равно проверил воду в чайничке и включил огонь.

— А я хочу чаю. Можно? — спросила девушка, но вовсе не его, а Дракона. Дракон кивнул. — А то до сих пор во рту вкус горелой каши.

— Я достану печенье, — улыбнулся Пеом.

— У нас мало времени, — Дракон сел на табурет, а его спутница все еще рассматривала лабораторию. Сразу видно, что только вышла на Пути и недавно при Драконе. — Собирайся и рассказывай, Пеом.

— Конечно-конечно, — Пеом поспешно выудил, ловко скользя между столами, полками, трубками и шлангами, старенький лэптоп из кучи бумаг. В таких случаях он всегда отпускал какую-нибудь шутку о том, что пристрастие к старине одно, а удобство прогресса — другое. Но с Драконом решил не болтать попусту.

— Пока, по большей части, у нас лишь предположения, господин, — начал ученый, включая лэптоп. — Эта новая ветка, которую открыл Кестр, весьма необычна. Активность точек Силы по ветке увеличивается с каждым миром. Это очень странно, учитывая, что от стабильности точек зависит структура мира.

— Сколько точек в последнем? — спросил Дракон.

— От семидесяти.

Пеом знал о маленьком недостатке грозы Путей, и знал, для чего с ним пришла девушка. Удивляло то, то она спокойно бродила по лаборатории, будто ей не приходилось напрягаться, чтобы «слышать» Дракона.

Хорошенькая. Похожа на Сисиль — принцесску двумя мирами раньше. Пеом так и не понял, что она больше любила: его или его лабораторию. У Сисиль были такие же яркие зеленые глаза и живой взгляд. А эту девушку жалко. Дракон меняет все, к чему прикасается. Люди рядом с ним становятся монстрами.

— Если установлено, что чрезмерное количество точек Силы, равно как и их недостаток, приводят мир к разрушению, то два мира из этой ветки просто не могут существовать! — сказал ученый.

Свисток на чайнике выдал веселую трель, Пеом сам его смастерил. Тогда он налил девушке чай, а она тихо спросила:

— А две точки — это много?

— Вы, мисс, видно, путаете точки Силы и точки перехода, — Пеом вернулся в свою любимую колею: тридцать восемь лет жизни он преподавал в разных университетах. — Точки Силы — поры мира, через которые проходит энергия Хаоса — пространства, в котором существуют наши миры. Миры как губки, мисс. Если точек Силы много — мир становится рыхлым и распадается, вот как этот сейчас. А если точек слишком мало, то наша губка ссыхается в камень.

— А что же тогда точка перехода? — девушка с благодарностью принялась опустошать вазочку с печеньем, которое Пеом достал из личных запасов. Он до сих пор вел себя так, будто сегодня ему не приходится бросать все, что было с ним более века.

— Точка перехода — тонкое место в структуре мира, обычно оно находится между точками Силы, на равном расстоянии от каждой, — ответил Дракон вместо ученого. — А теперь снова к делу, Пеом.

— Конечно-конечно, — Пеом закивал. — Вот посмотрите, это график по точкам и мои сравнительные диаграммы, — лэптоп загрузился, и ученый развернул его экраном к Дракону. — Что вы скажете? Можно ли считать, что та ветка с таким количеством точек должна раствориться в Хаосе?

— Чтобы это понять, необходимо быть в мире, — ответил Дракон, он достал из кармана очки, надел и принялся прокручивать графики. Дракон оказался еще и близорук, вот как. — В моем родном мире двадцать шесть точек. Раньше было больше. Скорее, я бы предположил, что миры той ветки просто с иной структурой.