История матери - [70]

Рядом с ней сидел Паз.

– Привет, Джесс! – Он казался очень расслабленным, как будто бы мы встретились в кафе или случайно столкнулись на улице. – Как дела?

Как у меня дела? Я разбита. Совершенно разбита. Но ответить так было больно для меня, поэтому я слегка пожала плечами.

– Мы волнуемся за тебя, Джесс. – Он наклонился вперед, поставив локти на колени, и таинственно зашептал. – Мы слышали, что произошла небольшая загвоздка. И ты так хорошо держалась. – Он был прав, я хорошо держалась, но я пала еще ниже, чем прежде. Так низко, как только могла.

– Теперь все нормально? – продолжал он. – Тебе стало немного легче после этого инцидента?

Я не могла посмотреть ему в глаза. С чего начать?

Загвоздка? Инцидент? Я пыталась покончить жизнь самоубийством. Понятно, что ничего не получилось, и это огорчает меня еще больше, чем кто-либо может себе представить, а теперь они неусыпно наблюдают за мной.

– Тебе что-нибудь нужно? – Он склонился ниже, пытаясь поймать мой взгляд.

Что мне нужно? Мне нужно то же самое, что всегда, – перемотать ленту назад, вернуться в те времена, когда моя жизнь была безупречной. Паз снова улыбнулся мне, пытаясь заставить меня прислушаться.

– Я хочу, чтобы ты знала, что я делаю все возможное для того, чтобы тебя освободили. Я сражаюсь за тебя любыми доступными мне способами. Мы не сдаемся, и поэтому ты тоже не должна сдаваться. Мы – команда. Ты – здесь, а мы – там, мы – команда, и ты – не одинока. Поэтому, даже если бывают моменты, когда ты чувствуешь себя одинокой, постарайся вспомнить, что ты не одинока. Старайся помнить о том, что мы на твоей стороне и что мы любим тебя.

– Я запомнила.

– Поговори со мной, Джесс, – подтолкнул он меня.

Но я не могла разговаривать с ним, я не могу ни с кем разговаривать. Мне так многое хотелось бы сказать, что не хватило бы оставшейся жизни, поэтому не стоит и начинать. Нет смысла говорить о мелочах, когда моя жизнь кончена. У меня ничего нет. Ничего. Я все разрушила. Все. Помню, как папа однажды сказал: «Будь терпеливой, когда наступят черные дни, потому что они пройдут». Это ложь, иногда они не проходят, иногда они становятся еще чернее, и ты можешь идти только на ощупь, стараясь не споткнуться.

Я представила, как Мэттью, еще до того как наша жизнь пошла наперекосяк, говорил: «Джесс, моя Джесс. Что бы ты ни натворила, я не перестану любить тебя». Но он имел в виду не это. Ничто не вечно, ничто.

– Не плачь, – наконец заговорила Полли.

Забавно, я и не заметила, что плачу. Я не могу ничего с собой поделать, это мое обычное состояние здесь. Я печальная и бесприютная, как улитка без раковины. Мне некуда спрятаться, я уязвима и все, все отдала бы за то, чтобы это прекратить.

– Ты хочешь, чтобы мы ушли?

Я посмотрела на Паза и через силу кивнула всего один раз. Мне не хотелось, чтобы они сидели здесь и смотрели на меня. Я не хочу, чтобы кто-либо видел меня. Я даже не смотрюсь в зеркало. Я не желаю себя видеть.

Потянувшись через стол, Полли сжала мои руки. Я подумала о том, сколько раз она делала это за всю нашу жизнь. Обычно мы носили похожую одежду и гуляли рука об руку, когда были маленькими, а когда были подростками, то держались за руки, когда гремел гром, она знала, что я ненавижу громкие раскаты.

– Ты молодец, – сказала она, и непонятно было, кого она пытается убедить, меня или себя. – Мы добирались сюда черт знает как, ты бы посмеялась. Мы плелись позади автобуса, который ехал за фургоном, перед которым ехал двухместный велосипед, – это была просто комедия. Я кричала через окно и сигналила просто для того, чтобы поучаствовать в этом спектакле.

Я смотрела на нее, пытаясь выглядеть веселой, пытаясь быть нормальной, но я отлично знала ее. Меня поразило, насколько она печальна, дело в том, что она не знала, как «вести себя» со мной после того, что разделило нас всех. Мне не хотелось смотреть на это жалкое подобие Полли.

– Я скучаю по нему, – громко произнесла я. – Я до боли скучаю по нему.

Обычно я не упоминаю о нем, на самом деле я никогда этого не делаю, не желая причинять боль людям, вынуждая их к ответу, но сейчас это произошло спонтанно, эти слова просто вырвались у меня.

Полли выдохнула, и ее улыбка увяла. Она опустила глаза, ее плечи поникли.

– Я знаю. Мы тоже скучаем по нему. Мы также скучаем по тебе, очень скучаем.

Она опустила голову, положив ее на сомкнутые руки, и заплакала, горько, всхлипывая, отчего сотрясалось все ее тело. Паз похлопал ее по спине. А я радовалась. Потому что она наконец сбросила маску и теперь это была настоящая Полли, которая говорит правду. За это я и любила ее.

18

Двигатель такси громко работал, пронзая тишину раннего утра на Мертон-авеню. Джессика увидела, как дернулись тюлевая занавеска в спальне миссис Плезент. Пусть смотрит, все равно не увидит ничего особенного. И в любом случае, после вчерашнего разговора через мусорный контейнер она знает, что происходит.

– Итак, вы уезжаете без мужа? – спросила ошеломленная миссис Не-очень.

– Да.

– И без дочки?

– Да, – вздохнула Джессика. Ей хотелось добавить: «Сейчас двадцать первый век, матери не обязаны ходить за детьми как привязанные! Я не бросаю ее в чулане, она остается со своим отцом!»