История Малороссии - 4 - [28]

А вышед из Батурина, и приближившися к реке Ворсклу, хотя полки козацкие не все собрались было, предлагал на крепко Вельможному Боярину его милости Князю Василью Васильевичу Голицыну, дабы как скорее в поле выходил, и так по ево предложению и Боярин его милость войска, дальним из домов путем утверждение, от почиву требуючие, в поля за Самару вывел.

А в тех полях чтоб належало Гетману о языках радеть, и за несколько верст караулы посылать, и о положении поля проведывать, того он отнюдь не чинил и Боярину, его милости, хотя хотел посылать напред полки отсоветовал, и совета о том от Старшины не принимал, и видя около табаров пожарами пылающие поля, гасить, хотя многократно ему Старшина докучала, не посылал и не приказывал.

А когда пришли к воде Конской, и там за тою водою все поля пожарами выгорели, он ничего о том не радея, хотя Боярин, его милость, без совета общего рушитца совершенно, не проведав сколь далеко выгорело за ту реку не советовал, подвигся с полками козацкими, а после его и Боярин, его милость, подвиг Монаршеские силы, чая, что он известен есть о довольствах кормов конских, и там дале поступая, обрвлось поле все сгорелое.

Того ради, по тем всем вышеописанным причинам и нежелательствам и нерадениям, многие чают и совершенно твердят, и мы ведаем, что он Гетман не хотя совершенно тем пожаром предварить, есть причиною и повелителем к выжегу поль.

Понеже не доходя Конской воды, когда и ему в походе болезным очам солнечный зной докучал, говорил: се неразсудная война Малороссийская коль нам вредительна, лишила де меня здоровья крайнего; не лутчель было Москве дома в покое сидеть и своих рубежей беречь, нежели с Крымом войну сию ненадобную заводить?

А как немочно было войскам по погорелым полям дале идти, он не ища и не промышляя какова способуг как бы над неприятели, хотя уже меншими войски, учинить промысл, гоня на неславу вечную войск Московских и козацких, а защищая Государство Крымское совершенно на том стал и советовал, чтоб Бояры, их милости с войски возвратились назад.

А возвратив обозы назад, то говорил: не сказывал ли я, что Москва ничего Крыму не зделает; се ныне так и есть и надобно будет впредь гораздо им от Крымцов отдыматись; а творит то на ругательство с смехом; ныне ни очем не печалитца, только так говорит перед духовною честною особою: когда бы мне дал Бог сына моего с низу целого сыскать и в Батурин придти, буди де знать, что делать; есть у меня дела напряжены к деланию иные.

И то говорил чрез туж особу: не знаю что мне делать с теми чертями Москали, как они со всеми войски своими напрутца в дом идти, я бы де хотел просить Боярина, чтоб мне дал и оставил с пять тысяч войска, а то для пожданья и отыскания сына моего с низу.

И то Пресветлейшим Великим Государем буде известно, что он Гетман самовласно владеет и хочет владеть Малою Россиею, грамоты Монаршеские у кого хочет берет и дачи на себя или на детей своих оборачивает; к Царствующаму граду Москве не токмо мирским, но и духовным людем, ездить запрещает, и городы Государские Малороссийские не Государскими, но своими именует, и людем войсковым приказывает, чтоб ему, а не Монархом верно служили.

Сверх того говорил: когда возвратимся из Крымского походу, порадеем лутчи Малую Россию утвердить, и не так как стоит в прежних своих статьях.

А сын его Григорий, в Чернигове, бранил Войта и мещан, и, лаючи смертною казнью, грозил, что Войт и мещане хотели поставить на Ратуше орла пластного в то знамение, что город Чернигов есть власное Их Царского Пресветлого Величества отчина, и говорил Григорий Войту и мещаном так: не будете мужики жить на свете, что хочете выламыватись из подданства господина отца моего и поддатца Москве; и заказал, чтоб орла не ставили и ставить не дерзали.

Тот же сын говорил с иными хульные слова о Пресветлейшем и Превысочайшем дому Монаршеском Их Царского Пресветлого Величества, которое их досады хотя и слышал отец их, но им того не запрещал.

Да и то припоминает, что он же Гетман, высылая Михайла, бывшего Полковника Гадицкаго, на размену с Татары, давал перво словесный приказ, а потом писал своею рукою к нему Михаилу: всеми силами радеть о утверждении сил своих и дружбу с Государством Крымским, по которому указу и Михайло говаривал: когдаб нам самопалы козацкие соединить с саблями Крымскими, сильны бы мы были против всяких Монархов.

И такую речь многократно при Старшине и всем вслух вносил: не послушала де дурная Москва моего совету, помирились с Поляки, дождусь де я того в скором времени, что будут сызнова меня просить, чтоб я посредником к перемирью с Государством Крымским был, толькож знать буду, как Государство Крымское с Москвою мирить; будут меня памятовать и ведовать, как и нас почитать.

Да и то говорил: чертовская, дурная и гнусной войны Москва взяли на себя не по себе тягость и вславились всему свету повоевать Государство Крымское; а они сами никогда не смогут себя оборонить; лучше бы де радеть при промысле нашем своих рубежей беречь, нежели чужое лихо подыматца боронить; понеже, когда еще не перестав от своего иамерения, похотят войну поднять, то пропадут.