История любви одного парня - [92]

Я понимаю, что финал этой книги отстойный, и едва пытаюсь сделать его хоть сколько–

нибудь стоящим, но этот конец – то, что у меня есть. Каким идиотом я был, начав книгу о

написании книги, и всего лишь предположил, что финал будет счастливым? Именно такая основа

– счастливый конец, спокойная жизнь. Но полагаю, лучше, что я выучил этот урок сейчас, а не

позже, не в будущем, когда я не буду жить дома, а мир не будет таким же добрым.

Я – счастливый засранец, тот, кто понятия не имеет, как устроен реальный мир.

***

Я стою перед дверью кабинета Фуджиты. Он внутри с ученицей – Джули, кажется, –

которая плачет и наверняка переживает из– за сдачи своей книги, но я ощущаю странное

оцепенение. Нет, это не совсем правда. Я испытываю облегчение, как будто оба моих

приближающихся страха – страха, что Себастиан снова меня бросил, и страха, что придется

разбираться с книгой – вот вой пройдут, и по крайней мере мне не нужно будет волноваться ни

из– за одного из них.

Когда приходит моя очередь, я вхожу внутрь. Фуджита смотрит на ноутбук в моих руках.

– Ты не напечатал копию?

– Нет.

Он пристально рассматривает меня, озадаченный этим.

– Мне нечего сдавать.

Очень похоже на разряд тока, когда слышишь учительское:

– Чушь.

– Нет, – переступаю с ноги на ногу, чувствуя дискомфорт от его пристального внимания.

– Я кое– что написал, но не могу это сдать. Я даже не могу сдать вам сто страниц.

– Почему?

Я даже это объяснить не могу. Я смотрю мимо него, на беспорядок его стола.

– Каких действий ты от меня ждешь? – тихо спрашивает он.

– Завалить меня.

– Присядь, – произносит он. – Возьми перерыв на пять минут и задумайся над этим. Ты из

ума выжил?

Да, выжил. Какое еще может быть объяснение этому?

Так что я открываю ноутбук на коленях и печатаю слова

слова

слова

слова

Себастиан.

Ночью, когда Себастиан лежит без сна, он пристально смотрит в свой идеально белый

потолок и ощущает, как дыра медленно обжигает его тело. Она всегда начинается под его

грудиной, а затем растягивается вниз, черная и закручивает, как в целлофановую пленку.

В первую ночь, он решил, что это несварение.

Во вторую – он понял, что это не оно.

Он страшился третей ночи, но к четвертой, он ушел спать раньше, уже предвидя, как она

начнется с крошечной дырочки, а затем разрастется до пронзающего жжения, которое растянется,

бурлящее и соленое, по всему его нутру. Странно, что это происходит только в момент его

первого контакта головы с подушкой, запуская рой образов Таннера: его улыбку и смех, изгиб его

уха, и худощавый разворот его плеч, то, как прищуриваются его глаза, когда его шутки

превращаются в язвительные, за чем следует мгновенное, полное раскаяния, расширение зрачков.

А теперь, вместо этого, когда Себастиан укладывает свою голову на подушку, он вспоминает, что

Таннер больше него, а потом он больше не чувствует ничего, кроме боли.

Ему не нравится драматизировать, но боль лучше, чем чувство вины; она лучше страха,

она лучше сожаления, и она лучше одиночества.

Когда он просыпается, боль уходит, и запах завтрака в комнате запускает череду его

собственных каждодневных дел: Подъем. Молитва. Еда. Чтение. Молитва. Пробежка. Душ. Книга.

Молитва. Еда. Кинга. Молитва. Еда. Чтение. Молитва. Боль. Сон.

Окончательные оценки выставят в течение двух дней, и в порыве отчаяния, Фуджита

передает Себастиану три книги на прочтение и оценку. Очевидно, это был плодотворный семестр:

каждый ученик сдал больше шестидесяти тысяч слов. Так складывается, что для одного человека

прочитать около миллиона слов, слишком за пять дней.

Но ему не достается книга Таннера, и Себастиану тысячи раз приходило в голову

попросить ее, но в итоге он выкинул эту идею из головы. Он прочитал непостижимый манифест

Ашера, неуклюжую мистику Буррито– Дейва, и исключительно качественно проработанный

триллер про ЦРУ Клайва. Он набросал краткие отзывы о сильных и слабых сторонах каждой

работы. И предложил оценки.

Он сдает книги на два дня раньше, предоставляя Фуджите время пролистать их, если

потребуется, перед выставлением окончательных оценок. И он возвращается домой, готовясь

наверстать свой ежедневный ритуал до следующего приема пищи, только чтобы встретиться с

Отэм на пороге своего дома.

На ней свитер с эмблемой «Когтеврат»18, джинсы и сланцы.

Она так же неуверенно улыбается и что– то держит в сомкнутой ладони.

– Отэм. Привет.

Ее улыбка становится еще неуверенней.

– Прости, что просто так…пришла.

Он не может сдержать ответную улыбку. Разве она так быстро забыла, что люди всегда

просто приходят?

Но немного болезненно видеть ее, потому что она может увидеть его, когда бы ей этого не

захотелось.

– Может, зайдем?

Он качает головой.

– Наверное, лучше поговорить на улице, – дома, как внутри огромного, пушистого

микрофона. В нем слишком жарко, слишком напряженно и тихо. В свои редкие вспышки

18 Когтеврат – факультет Хогвартса.