История любви - [5]

Пони не замечала косые взгляды, будто притягивающиеся этим блеском. Она была счастлива, любима как никогда. И давно уже не вспоминала о том, сколь одинока была в Эквестрии, для всех остальных пони бывшей чем-то вроде земли Обетованной.

Единственные, кто мог в чем-то понять синюю единорожку, были Дитзи Ду: жизнь серой пегасочки в стране пони тоже протекала не слишком радужно.

Увидев Питера, что сидел за столиком вместе со Стивеном Агиларом, Трикси помахала ему копытом, и ответный жест любимого наполнил сердце пони теплой радостью.

Стивен был другом Питера и жил на ранчо в Зеленом секторе. Когда бойфренд рассказывал Трикси об этом, он всегда делал такое лицо, как будто говорил о принцессе Селестии.

Насколько единорожка знала, когда-то Стивен вел довольно разгульную жизнь, но потом что-то случилось, и он, как говорил Питер, «взялся за ум». Ну а вскоре у него дома одна за другой появилось несколько пони, и теперь они все вместе жили на отдаленном ранчо.

Трикси, которой Питер рассказывал о неприглядной стороне жизни людей, в целом одобряла, что хоть кто-то помогает пони просто по доброте душевной. Хотя и подозревала, что их отношения с человеком в таком ключе могут сильно выбиваться из рамок просто дружеских.

Освежившись и отдышавшись, единорожка снова поцокала на танцпол: ее переполнял такой восторг, что хотелось плясать до упаду, прыгать и вопить словно жеребенку, обнять весь мир…

Новое для нее чувство, даже для Эквестрии незнакомое.

…Питер Смит проводил взглядом возлюбленную, что, опрокинув кружку сидра, снова убежала веселиться.

Положа руку на сердце, такую счастливую пони он никогда еще не видел.

Стивен Агилар же, тронув друга за руку, вернул его внимание к разговору.

— Ты слушал, о чем я говорил? — спросил он, немного хмурясь.

Питер Смит отвел взгляд от танцующих пони, в толпе которых была и его возлюбленная, с явной неохотой.

— Слушал. И надеялся на понимание хотя бы с твоей стороны.

Стивен прикрыл глаза и какое-то время подержался за переносицу. Сделал несколько глубоких вдохов, успокаиваясь.

Когда-то он слышал, что влюбленные не желают замечать ничего вокруг, но всегда полагал, что это метафора.

Но глядя на своего единственного оставшегося друга, Стивен Агилар понимал, что это абсолютно буквальное понятие.

— Я не осуждаю то, что вы делаете у себя дома, Пит, — сказал Стивен, — и верю, что ты действительно любишь Трикси…

— Зная тебя, сейчас будет «но».

Стивен кивнул:

— Будет. Но, — он выделил это слово, — не надо так демонстративно обозначать свои отношения. Помнишь Алана и его приятелей…

— Я не боюсь этих горлодеров.

— Да дело не в этом. Я готов поспорить, что минимум треть брони из «Маяка» связывает с их пони гораздо более глубокие отношения, нежели выставляется напоказ. Но ты же знаешь правила — в клубе это не обсуждается. А ты…

— А я, — раздраженно перебил Питер, — женюсь на Трикси, понятно? И пусть все об этом знают. Потому что она смогла мне раскрыть глаза на собственные чувства.

Стивен откинулся на диване и скрестил руки на груди:

— И как же, позволь узнать? Устроила романтический вечер, а ты в благодарность переспал с ней?

Питер поджал губы и пару секунд молчал. Потом все же сказал:

— Не хотелось бы оправдываться… но не я начал первым.

— Ну конечно. А стоп-скрипт?

Питер хлопнул ладонью по столу:

— Не хочешь — не верь! А еще друг…

— Питер, — примирительно сказал Стивен, — просто пообещай, что будешь осторожен, хорошо? Ты знаешь, что я всегда тебя поддержу. И уж конечно, далек от того, чтобы осуждать ваши чувства.

— Я буду осторожен, — сказал Питер.

Он снова бросил взгляд на счастливую танцующую пони, грива которой растрепалась, а мордочка расплывалась в счастливой улыбке.

Стивен проследил этот взгляд, вздохнул, но уже ничего не сказал.

Он уже слышал разговоры клубных блюстителей нравственности, возглавляемых самым непримиримым «паладином» Аланом Литлом.

Все они сходились во мнении, что Питер Смит соблазнил поняшу, а теперь искал оправдание в том, что демонстрировал свою готовность жениться на ней.

И не то чтобы браку с синтетом, даже нечеловеческим, были какие-то юридические препятствия: либеральная истерия двадцать первого века позволяла любому гражданину строить свою личную жизнь в соответствии с желаниями и возможностями. Истории были известны случае бракоосочетания людей с животными, роботами, транспортными средствами, секс-игрушками, виртуальными программами. Что уж говорить про живых синтетов, обладающих полноценным разумом?

Другое дело, что в клубе «Маяк» был ряд писаных и неписаных правил, согласно которым на интимные отношения между людьми и пони накладывалось некое табу. И если до того, чем «особенные друзья» занимаются дома по обоюдному согласию, клубу дела, в общем, не было, то явная демонстрация близких отношений могла привести к общественному осуждению. Вплоть до исключения из клуба с непременным пожеланием идти в «Пони-плей», что представлял собой натуральный вертеп вседозволенности.

И насколько Стивен знал, остракизму в «Маяке» подвергались и за меньшее. Хотя и не так часто, как могло бы показаться: в клубе, преимущественно, собиралась публика, ценящая дружбу с пони отнюдь не за своеобразные утехи, а вполне себе за провозглашаемые сериалом идеалы.