История крестовых походов - [170]

4 мая осажденные были обрадованы прибытием короля Генриха и небольшого кипрского вспомогательного отряда, но тотчас после того бедствия войны начали достигать своей высшей точки. С 5 мая мусульмане в нескольких местах разом бросились на стены и башни Аккона с подкопами, нападениями и обстреливанием всякого рода. Бой свирепствовал без перерыва день за днем, исчерпал силы обороняющихся и почти не оставлял им надежды удержать крепость. Тогда многие зажиточные граждане отослали на Кипр своих жен, детей и сокровища и наконец сами последовали за бежавшими на безопасный остров. Говорят, что первыми, оставившими таким образом общее дело, были люди, принадлежавшие к итальянским колониальным общинам. Но вскоре отчаяние овладело почти всеми слоями населения Аккона: рыцари и слуги отплывали оттуда, а ночью с 15 на 16 мая вернулся на Кипр и король Генрих со своими войсками и тремя тысячами других беглецов, присоединившихся к нему[98]. Гарнизон крепости, оставшийся для последней битвы, достигал от 12.000 до 13.000 человек.

16 мая султан пробовал штурмом ворваться в город. Окопы были засыпаны, целая полоса стены разрушена, и победный крик мусульман уже раздавался по улицам наполовину завоеванного города. Но христиане еще раз поднялись на подвиги высшего геройства, вытолкнули ворвавшихся из города, особенно благодаря храбрости госпиталитов, и замкнули бреши временной стеной из камней и всяких орудий. Но все-таки падения крепости нельзя было больше отстранить. Предводители крестоносцев знали это и 17 мая обсуждали, не следует ли теперь начать всеобщее отступление на Кипр. Между тем кораблей недоставало даже для того, чтобы спасти хотя бы незначительную часть осажденных от верной гибели, и поэтому было принято отважное решение — вместе ожидать конца. Проповедь, молитва и причащение подкрепили посвященных смерти к последнему бою.

18 мая превосходные числом силы мусульман, также разгоряченные религиозными возбуждениями, надвинулись со всех сторон штурмом. Много раз нападающие были отбиты, но наконец снова открыли бреши, сломали одни ворота и рассыпались густыми толпами по всем улицам города. Напрасно было самопожертвование некоторых христианских богатырей, особенно тамплиеров, которые в этот бедственный день соревновались с госпиталитами в отваге и старались смыть своей кровью много старых грехов! Победители подвигались все дальше. Они убивали тысячи за тысячами мужчин, а женщин и детей сохраняли для рабской службы или для скотских насилий. Только небольшим кучкам удалось бежать в гавань и на корабли. Но и из них спаслись немногие, потому что на море была сильная буря и переполненные суда тонули. Наконец несколько тысяч бежали в крепкий замок тамплиеров, который расположен был на крайнем западе города у самого морского берега. Они повели переговоры с султаном о милостивых условиях сдачи. Но враги, которые вслед за тем заняли замок, произвели над побежденными такие злодеяния, что последние снова схватились за оружие, убили находившихся среди них мусульман и заперли ворота. Целые дни здесь продолжались еще переговоры и битвы. Некоторые из замкнутых спаслись к морю, остальные все погибли от меча свирепствующих противников. Пленные мужчины, которые после того еще остались в руках мусульман, также все были умерщвлены, и ислам ликовал, хотя о поздней, но тем более полной мести за убиение Саладинова гарнизона в Акконе, которое некогда совершил Ричард Львиное Сердце. Затем город был зажжен, и гордый Аккон был сровнен с землей, подобно стольким прекрасным христианским городам, которые возбуждали удивление половины мира.

Падение этой большой крепости было для сирийского христианства не началом конца, а самым концом. У крестоносцев были еще значительные места, обнесенные крепкими стенами, именно Тортоза, Бейрут, Сидон, Тир и «Замок пилигримов», гордое укрепление тамплиеров, на берегу к югу от Аккона. Но продолжение войны казалось нигде более возможным. Христиане там и сям бежали, тотчас по получении известия о победе мусульман. В других местах достаточно было пригрозить войной, чтобы подавить последнюю мысль о сопротивлении и произвести выселение из долго обитаемых местностей. Через несколько недель после страшного 18 мая сирийский берег был совсем покинут сынами Запада.

Альмелик Алашраф торжествовал великий успех, которого добился, пышными празднествами в Дамаске и Каире. Христиане горевали об участи Аккона и стали упрекать друг друга в том, что оставили «ягненка между волками». Папа Николай IV взывал к новым крестовым походам, некоторые князья и короли уже приняли крест, некоторые давали паломнический обет и надеялись, что в союзе с монголами можно будет отнять Святой Гроб из рук мусульман. Но на эту войну уже не собралось никакого войска. Только несколько богатых генуэзцев вооружили в 1301 году небольшой флот, исполненный благочестивых мечтаний, к войне против ислама, и во Франции вскоре после этого простой народ еще раз поднялся в поход на Восток, но исполнил его так же, как богатые прежде, грабежом христианских местностей и диким преследованием евреев. Но вообще остались без всякого действия и крестовые проповеди, и военные планы, вырабатываемые с великими надеждами и усердием учеными людьми, во главе которых стоял благородный венецианец Марино Сануто, и Европа с этих пор ограничилась опять тем, что удовлетворяла свое пламенное стремление поклониться Святому Гробу невоенными паломничествами, как в века до крестовых походов.