История крестовых походов - [159]

с тех пор отчаялись удержаться долее в Акконе, они покинули свое тамошнее поселение и переехали вместе с общиной своих соотечественников в Тир. Блестящая победа, которую одержали венецианцы, конечно, сделала их очень мало склонными согласиться на окончательный мир, которого от них требовали. Но папа не испугался этого, напротив, поручил одному легату продолжать мирные переговоры и, быть может, (точных известий мы не имеем), достиг в начале 1261 года желаемого прекращения неприязненных действий. Однако тотчас после того Генуя вошла, как мы видели выше, в союз с императором Михаилом Палеологом для разрушения Латинской империи и вытеснения венецианцев из Константинополя. Следствием этой меры было то, что Венеция с удвоенной лютостью продолжала войну против опасной соперницы. С тех пор военный шум наполнял все моря, на которых встречались флоты этих обоих городов, так же как и Пизы, все берега, где они вели торговлю неисчислимые сокровища погибали с их кораблями и в их колониях, и мало-помалу в это дикое смятие были вовлечены главные места христианской Сирии. В 1264 году венецианцы пытались взять Тир. А Филипп Монфортский и генуэзцы, как говорят, соединились для нападения на Аккон с мусульманами, и если это недостаточно доказано, то во всяком случае генуэзцы долго и усиленно теснили Аккон в 1267 году, в то самое время, когда христианам на Востоке уже явно угрожали смертельные опасности со стороны ислама. Наконец, в 1270 году было заключено перемирие между Венецией и Генуей, по которому генуэзцам возвращалась часть их прежних владений в Акконе; в 1277 году венецианцы были снова приняты в Тире; но в 1282 загорелась новая война между Генуей и Пизой из-за острова Корсики. Ужасная морская битва при острове Мелории 6 августа 1284 г. хотя истребила лучшую часть пизанских военных сил, но война продолжалась еще долго и вновь затянула сирийские города. Только в 1288 г. был заключен мир, который наложил на пизанцев самые унизительные условия и относительно их акконской колониальной общины, особливо относительно разорения их тамошних укреплений. Так эти итальянские купцы с ненавистью и завистью свирепствовали друг против друга как раз накануне печального конца христианства на Востоке.

Если мы вернемся к последним пятидесятым годам, то после всего вышеприведенного нельзя удивляться, что в то время, когда крупные мусульманские князья воевали между собой, христиане не могли противостоять даже незначительным противникам. Антиохия с трудом оборонялась от диких туркменских орд, и рыцарство Иерусалимского государства потерпело от тех же врагов тяжелое поражение, которому подверглись особенно тамплиеры, между тем, как госпиталиты, конечно, из ненависти к первым, не приняли участия во всеобщей борьбе и потому не понесли никаких потерь. Но все эти, сравнительно мелкие, распри быстро отошли на задний план перед самой громадной опасностью, которая в ту же минуту грозила как христианской, так и мусульманской культуре передней Азии. Монголы распространили в эти годы свои завоевания в Персии и Месопотамии до Северной Сирии и Палестины. Их побудил к этому отчасти король Гетум Армянский, который, будучи стеснен своими мусульманскими соседями, хотел направить на них этих воинственных варваров. Вследствие этого монгольский хан Гулагу, брат великого хана Мангу, ворвался в 1256 году в Персию, вскоре занял открытую страну и при этом встретил в лютой войне главную силу фанатической секты ассасинов, взял штурмом их самые сильные укрепления, взял в плен их главного начальника и велел тысячами избивать его кровожадных подданных. Затем победитель пошел к Багдаду, захватил в 1258 году частью изменой, частью силой великолепную резиденцию халифа, набрав в завоеванном городе несметные сокровища и, убив «последнего халифа» Альмустазима, навсегда положил конец Багдадскому халифату. Наконец в 1259 г. Гулагу прибыл в Сирию и в кровопролитном бою завоевал Галеб, а Дамаск, напротив, взял прямо, потому что здесь, как в большинстве сирийских городов, все немели от смертельного страха. Князья этих мест в ужасе бежали на юг; важнейший из них, Юсуф Галебский и Дамасский, был однако схвачен и казнен монголами; другие спаслись в Египте, последнем убежище мусульман, между тем как вся внутренняя Сирия попала под власть ужасных врагов.

Поведение христиан в этой потрясающей перемене судьбы соответствовало такому жалкому распадению, которое делало невозможным с их стороны какое-либо единодушное действие. Так как при войне с исламом монголы, понятно, показывали дружественное отношение к христианам, то часть последних усердно к ним присоединилась. Гетум Армянский, который по крайней мере вызвал предприятия Гулагу, привел ему вспомогательное войско; Боэмунд VI смиренно явился на поклон в лагерь хана и за то получил обещание, что княжество Антиохийское будет восстановлено во всем том объеме, какой имело оно в прежние лучшие времена, дамасские христиане ругались своим магометанским согражданам, заставляли их преклоняться перед изображением креста и даже начали разрушать мечети. На Западе добрые отношения сирийских единоверцев к монголам возбудили большую радость, говорили о том, что Гулагу хочет сделаться христианином и что со времен Константина и благочестивой Елены никто не оказал христианству более благодеяний, чем этот хан и его супруга Донгуз Хатун. Но на все это тамплиеры и госпиталиты заявили, когда должны были войти в союз с Гулагу или признать его главенство: «что они надели орденские одежды не для того, чтобы вести спокойную жизнь, а для того, чтобы умереть за Спасителя, и что, если придут монгольские черти, то они найдут на поле сражений слуг Христа готовыми к бою». Упрямой дерзости, звучащей в этих словах, отвечали последовавшие за этим дела. Рыцари сделали грабительский набег на мусульманские области, теперь однако подвластные монголам, и даже убили посольство, которое за это требовало от них удовлетворения. После этого гораздо более многочисленные силы варваров сделали нападение и на христианскую область. Сидон был завоеван и частью разрушен. Аккон трепетал от приближения ужасных врагов и, разорив все мирные предместья перед воротами города старался обеспечить от штурма свои укрепления. Но главное следствие двойственной политики христиан состояло в том, что как бы ни кончился всемирный бой между монголами и мусульманами, крестоносные государства во всяком случае видели теперь перед собой сильно раздраженного врага.