История крестовых походов - [15]

Под открытым небом, так как никакое здание не могло вместить такого количества людей, папа начал говорить о том, чем бессознательно были проникнуты все сердца. Он говорил о постыдном осквернении христианских церквей в Иерусалиме, о тяжелых страданиях тамошних верующих и благочестивых пилигримов под грубым насилием сельджуков, о великих опасностях, которыми подвергало Константинополь и весь запад победоносное наступление врагов, и наконец, о былом времени, которое должно было зажечь мужество и воинственность французского рыцарства, предки которого уже поднимали меч против «сыновей Агари». Он, как глашатай Бога, звал на священную войну и требовал от всех, кто мог носить оружие, чтобы они шли на служение высшему полководцу Иисусу, на борьбу против неверных, для освобождения Иерусалима и для исполнения слова, что «его гроб опять будет славен».

Но, говоря это, папа создавал иное предприятие, чем то, которое некогда имел в виду Григорий VII. Помощь императору Алексею и вытеснение сельджуков из Малой Азии мало-помалу отошли на второй план. Взамен этого, самой желанной целью в глазах всех стало восстановление господства христианства в Святой земле и молитве у свободного Гроба Господня. Урбан был не столько духовным императором, который бы для расширения своей теократии систематически старался воспользоваться верными святого Петра, — это гораздо более был возвышенный аскет, который в пламенных словах выразил мистическое стремление масс. Но именно поэтому его речь подействовала непреодолимо, как откровение. Уже пока он говорил, его прерывали бурные восклицания. Когда он кончил, тысячи воскликнули и тысячи повторяли лозунг священной войны: «Бог этого хочет! Бог этого хочет!» Многие проливали слезы или трепетали от внутреннего возбуждения, и они толпами теснились, чтобы получить знак воинственного пилигримства — красный крест на одежде у правого плеча.

Затем Урбан возобновил повеление церкви непоколебимо соблюдать божий мир, поставил имущество крестоносцев под особенное попечение папского престола и поручил духовенству способствовать проповедью на родине делу церкви и поручать крестоносцев молитве верующих. Вызываемый многими стать во главе движения, папа отклонил это, но попробовал удержать в руках церкви главное руководительство предприятием, потому что один из первых, принявших крест, был Адемар Монтейльский, епископ в Пюи, человек совсем по сердцу Урбана, знаменитый своим благочестием и вместе римский поборник церковных прав[4]. Папа с радостью дал ему свое благословение и поручил ему, как легату церкви, предводительство в крестовом походе.

Петр пустынник

Таким образом, довольно сказочно была в действительности вызвана великая средневековая наступательная война Запада против Востока. Но сага этим не удовольствовалась и придумала еще гораздо более сказочную историю возникновения крестового похода, которой до настоящего времени слишком часто придают веру. По этой саге, пустынник Петр Амьенский[5] в 1094 г. странствовал к Святым местам в Иерусалим и с прискорбием узнал, какие языческие ужасы производили там сельджуки. Однажды, — рассказывает сага, — он уснул, молясь в храме при Святом Гробе, тогда явился ему Спаситель в небесном сиянии и обратился к нему, слабому и хилому человеку: «Петр, дорогой сын, встань, пойди к моему патриарху и возьми у него посланное мною письмо. На родине ты должен рассказать о бедствии Святых мест и должен побудить сердца верующих очистить Иерусалим и спасти святых от рук язычников. Потому что врата рая открыты для тех, кого я избрал и призвал». И Петр встал рано утром и пошел к патриарху, чтобы получить от него письмо. Патриарх дал ему письмо и очень благодарил его, а Петр отправился и совершил морское путешествие в большом страхе, пока наконец не прибыл в Бари, а потом в Рим. Там папа с смирением и радостью принял слово призвания и отправился в Клермон проповедовать путь Господа. И в целой Франции поднялись все области и все князья и рыцари, чтобы освободить Святой Гроб.

Эта небольшая история противоречит истине не только тем, что объясняет возникновение крестового похода сверхъестественным образом через непосредственное вмешательство Спасителя, но и тем, что Петр Амьенский хотя и предпринимал в 1095 году путешествие к Святым местам, но в то время не достиг Иерусалима[6].

Потому папе Урбану, а не Петру Пустыннику принадлежит слава призвания Запада к освобождению Палестины от господства сельджуков. Но Петр тем не менее уже в 1095 году играл значительную роль.

Потому что, хотя и после Клермонского собора папа еще долго оставался во Франции, побуждал во многих местах к крестовому походу и главным образом старался привлечь к этому вельмож страны, но все-таки его дело мало-помалу отошло на второй план, так как однажды освобожденное движение порывисто пошло и стало распространяться теперь уже собственными силами. Быстрее всего были готовы принять крест толпы низшего слоя народа, потому что в последнее время они особенно сильно страдали от военных беспокойств, голода и различных болезней и смотрели на крестовый поход, как на освобождение от забот и бедствий, как на верное средство достижения земного счастья и небесного блаженства. Во главе их появились воодушевленные проповедники, которые с увлекательным красноречием призывали к борьбе за Спасителя, но никто с таким страстным порывом и большим успехом, как Петр Амьенский. С горящими глазами, похудевший от лишений и загоревший от южного солнца, выступил он перед крестьянами средней и северной Франции