История крестовых походов - [12]

Если бы развитие пошло дальше вперед только до сих пор избранными путями, то, может быть, ислам понес бы большие потери, чем было впоследствии. Разнообразная потребность в борьбе, победе и добыче, в завоевании замков, городов и земель уже сама по себе могла причинить серьезные опасности господству альморавидов и сельджуков, а именно когда воинственные и склонные к странствиям толпы Запада получали направление и цель своих стремлений от такого сильного ума, каким был Григорий VII. Но в римском христианстве, начиная с его главы и кончая малейшим мирянином, было распространено в то время еще другое настроение, которое с одной стороны содействовало борьбе против ислама, хотя в самых странных, обманывающих всякие расчеты формах, но с другой стороны связывало эту борьбу и с такими элементами, которые опять делали успех сомнительным.

Это действие произвел средневековый аскетизм. Потому что в то же время, когда возникли эти теократические идеалы, вся жизнь западнохристианского мира пошла по духовным путям. Одно помогало здесь другому. Стремление к основанию теократии было бы совсем безнадежно без глубокого религиозного возбуждения народных масс, а это возбуждение в свою очередь усиливалось новым положением церковной власти. Внешние побуждения, как падение государственных властей, военные тягости, голод, чума, а после 1000 года и далеко в глубь одиннадцатого века страх перед концом мира и наступлением страшного суда — все и везде усиливали духовное движение. Миряне, как и духовенство, были все охвачены сознанием самой гнусной греховности. Князья покидали свои замки и становились монахами, чтобы более приблизиться к спасительному милосердию божию. Монахи покидали монастыри, и в дикой пустыне отшельниками добивались прощения своих грехов.

Бесконечное число людей молились, постились и бичевали себя, пока в минуту глубочайшего сокрушения небесная благодать не давала им утешения, что грех с них снят.

Это духовное течение охватывало один круг жизни того времени за другим. В южной Франции во время дикого воинского шума возник такой взгляд, что в честь Бога в известные времена надо соблюдать на земле мир и таким образом установился «Божий мир», Trenga Dei, по которому четыре дня в неделю, первоначально от вечера среды до утра понедельника, должна была прекращаться всякая вражда. Борьба с исламом по своему существу имела с самого начала много точек соприкосновения с аскетизмом, но сильней всего подействовал здесь тот характер, который приняли странствия к Святым местам.

Потому что странствия к святым, памятным для христиан местам, правда, делались всегда. Уже с давних времен христиане с благочестивым умилением посещали те места в Палестине, «где ступала нога Господа»; но только с тех пор, как церковь указала на похвальность путешествий к Святым местам, только с тех пор как в трудах, издержках и опасностях, которые брал на себя пилигрим, аскетичное настроение стало видеть приятное Богу дело покаяния, и в молитве на особо священном месте, в прикосновении к реликвиям стало видеть самое верное средство очищения от грехов, — только с этих пор, и главным образом в течение одиннадцатого века странствие к Святым местам стало важным фактором христианской средневековой жизни. Тогда ежегодно многие тысячи стали отправляться к святыням Марии, в Сан-Яго де Компостелла и особенно в Рим, к гробам апостолов Петра и Павла, к цепям Петра, отпиленные кусочки которых производили чудеса, к остаткам святого креста, к изображениям Иисуса Христа и Божией Матери, словом, к бесчисленным реликвиям, которые собрала там благочестивая мечта. Но многие другие решались на крайне смелое дело и отправлялись «за море» в Палестину, где, по преданию, можно было шаг за шагом проследить следы его деятельности.

Скандинавы и здесь заняли особое положение. Они предпочитали отправляться не в Рим, а в Константинополь, потому что здесь их единоплеменники были на службе у императора и здесь также было бесчисленное множество реликвий для поклонения. Но с путешествием к Святым местам «за море» соединялось в их груди стремление, пробужденное в них христианским учением, и темное языческое предание. Потому что на далеком Востоке находилась для них блаженная страна Азов с священным городом Азгардом, где не было смерти, но где странника обнимал небесный свет и вечная жизнь. Туда — в Иерусалим — стремились все их религиозные представления.

В одиннадцатом веке мы находим в Палестине между многими другими целый ряд итальянских и французских, немецких и английских епископов, затем норвежского короля, датского принца, герцога норманнского, графов барцелонского, тулузского анжуйского, люксембургского, фландрского, голландского и кентского. Такие важные господа путешествовали обыкновенно с великолепной свитой, к ним присоединялись другие и таким образом мало-помалу составлялись толпы в сотни и тысячи пилигримов. Самая большая такая толпа двинулась в путь в 1061 году. По самым умеренным показаниям, она состояла из 7.000 человек немцев и англичан, и находилась под предводительством архиепископа Зигфрида Майнцского, нескольких немецких епископов, князей и аббата Ингульфа Кройландского. Пилигримы достигли цели своих стремлений после тяжелых битв, в которых большая часть из них нашла себе преждевременную могилу.