История космического соперничества СССР и США - [4]

Тем временем Королёв спешил закрепить свой успех. После возвращения в Москву мой отец позвонил Королёву, чтобы поздравить. Во время этого звонка Королёв предложил запустить новый, более сложный спутник всего лишь месяц спустя, 7 ноября, в годовщину Октябрьской революции. Как и следовало ожидать, мой отец не возражал. Но на это у Королёва оставалось очень мало времени. Отличный психолог, он объяснил своим людям, что они работают над проектом, заказанным на высшем уровне, и что он обязан каждый вечер докладывать Хрущеву о дневных результатах. Его уловка сработала. Советские специалисты работали днем и ночью, чтобы достичь цели. Второй спутник был запущен по графику, как и планировал Королёв.

Мой прагматичный отец не любил «складывать все яйца в одну корзину», особенно в свете того факта, что проект военной ракеты Р-7 не привел к полезному оружию и требовал огромных затрат на подготовку стартовой площадки для каждого запуска. Тем временем Михаил Янгель, «сосланный» Королёвым в Днепропетровск, постепенно набирал силу и начал разработку собственных ракет вначале среднего радиуса действия. Когда он предложил разработку сравнительно недорогой Р-16, межконтинентального носителя, использующего компоненты с высокой точкой кипения, диметилгидразин и четырехокись азота — вместо кислородно-керосиновой смеси, и наводящегося с помощью гироскопа, а не по радио, мой отец благосклонно отнесся к этой идее. Он подписал постановление правительства, утверждающее проект Р-16.

Однако в России формальный документ не означает, что все уже готово. Мой отец не рисковал принять окончательное решение без консультаций, в первую очередь с Королёвым. Он пригласил Королёва в Кремль, но встреча была недружественной. Как только Королёв услышал имя Янгеля, он устроил проекту шумный разнос как безрассудному. Он заявил, что двигатели, работающие на высокотемпературных компонентах, технологически неоправданны для межконтинентальных расстояний. Мой отец был потрясен этими новостями. Нация запустила спутник, но оставалась беззащитной перед лицом американского ракетного нападения. Это чувство безвыходности и отсутствие оснований не верить Королёву побудили моего отца проверить это повторно у «королёвского» специалиста по двигателям Валентина Глушко. К великому удивлению моего отца, Глушко поддержал противоположное мнение и пообещал вовремя изготовить так необходимые для ракеты Янгеля двигатели.

Теперь Королёв столкнулся с опасным конкурентом, а он не выносил соревнований. Он обратил свой гнев на Глушко, назвав его «змеей подколодной», заявив, что никогда не подаст ему руки и никогда не будет с ним работать. Однако, понемногу успокоившись, Королёв постарался выправить ситуацию, установив контроль над ракетой Янгеля, но эта передача полномочий не удалась. Хрущев не только не согласился с Королёвым, но и стал сомневаться в его объективности. Так Королёв потерял и свой непререкаемый авторитет, и свою неуязвимость. Королёв не был полностью сокрушен. Космические программы по-прежнему оставались под его контролем. Но военные уже злословили о Королёве. И вскоре они вложили свои деньги в проект Янгеля.

Тем временем космическая страсть становилась все более модной. Королёв принудил авиационных конструкторов против их воли работать в космических проектах; до этого они никогда и не мечтали о полетах вне атмосферы. Среди них был мой шеф, Владимир Челомей, который занимался исключительно ракетами, запускаемыми с подводных лодок. Теперь мы планировали космический корабль, оснащенный крыльями, чем-то похожий на современный шаттл. Эти корабли, изображаемые на плакатах багровыми, темно-зелеными или глубоко-черными на фоне открытого космоса, выглядели привлекательно с точки зрения правительственных чиновников. Челомей хотел сделать их как можно более правдоподобными, и он доводил до белого каления своего заместителя Михаила Лифшица, заявляя, что он всего лишь неправильно изобразил цвет космоса. И что такое «правильный» цвет космоса? Никто еще его не видел.

Однако Королёв был уже готов отправить человека в космос, когда Челомей еще только рисовал свои плакаты. Затем наступило 12 апреля 1961 года. Сообщения по радио оповестили о полете Юрия Гагарина на орбитальном космическом корабле «Восток». Он взлетел лейтенантом, а в момент приземления был повышен до майора. Хрущев имел стычку с министром обороны маршалом Родионом Малиновским по поводу этого повышения. Он полагал, что это не приемлемый скачок даже для космонавта, но после недолгого ворчания подписал представление.

Мой отец встретил Гагарина в московском аэропорту Внуково. Когда Гагарин шагал по красной ковровой дорожке, прорезиненная подвязка, поддерживающая его носок, расстегнулась и болталась, стуча по его ноге, вызывая дискомфорт. Однако все прошло превосходно. Триумфальный гагаринский кортеж со стоящим в открытом лимузине космонавтом двигался по московским улицам, а мой отец скромно сидел на заднем сиденье. Весь город приветствовал их криками радости и аплодисментами. Люди свешивались из окон, толпились на крышах. Встреча продолжалась на Красной площади, затем был прием в Кремле и, наконец, вручение наград. Ликование при чествовании Гагарина можно сравнить лишь с победным восторгом 9 мая 1945 года, когда Германия официально подписала акт о безоговорочной капитуляции.