История Кольки Богатырева - [3]
Теперь все они — и начальник шестого отряда, и ребятишки — сидели на завалинке Колькиного дома, и только бабушка Сергеевна, сложив руки под фартуком, все так же стояла чуть поодаль и смотрела на Константина Петровича.
Сергеевну, наверное, все-таки взяло любопытство, потому что она проговорила вдруг, как будто ни к кому не обращаясь:
— И что за мода — такие шапки?..
— Ну какая же это шапка, бабушка? — с обидой сказал Колька. — Это, бабушка, пробковый шлем…
А Константин Петрович улыбнулся, снял шлем и протянул Сергеевне:
— Такие шапки носят в Африке… Это чтобы голову не пекло, там, знаете, очень жарко…
Волосы у геолога были соломенные, как будто выгорели на солнце.
Сергеевна не стала брать шлема, только посмотрела на него, не вынимая рук из-под фартука, и вздохнула.
— О-хо-хо! — сказала. — Чего только не придумают… Делать людям нечего, что ли?
Кольке стало совсем стыдно за свою бабушку и, чтобы отвлечь Константина Петровича, он спросил:
— А вы были в Африке?
— Два года…
Мальчишки снова зашумели. Писаренок перестал даже рассматривать шлем, протянул его Лопушку и спросил:
— А вы — круглосветный путешественник, да?
— Не совсем, — сказал геолог, по Писаренок его перебил:
— Расскажите про Африку, дядя Костя!..
И все мальчишки тоже закричали:
— Расскажите, дядя Костя!..
— Расскажите, дядя!..
Но он не стал сейчас рассказывать про Африку.
Он встал и надел шлем.
— Расскажу после. Сейчас у меня еще есть кое-какие дела…
Он посмотрел на свои необыкновенные часы, которые выручали его в холодной Антарктиде, и протянул Кольке руку.
— Очень рад был познакомиться, Николай. Наш лагерь, кажется, там же, где был в прошлом году. Жду тебя в семнадцать часов. Камин донесете, помогать не надо?
— Донесем, Константин Петрович! — сказал Лопушок, как будто это его спрашивали про камни.
Константин Петрович поднял руку к шлему, повернулся и открыл калитку…
А к вечеру, когда верхушки самых высоких акаций стали понемножку закрывать солнце, по улице Щорса потянулась удивительная процессия.
Впереди шел Колька. В левой руке у него была конопляная плетка, а в правой он держал большой и гладкий зеленый огурец. Колька с хрустом откусывал от него и довольно мурлыкал какую-то песенку. Огурец не мешал ему петь, потому что Колька все равно ведь до конца не знал слов. До конца, полагал Колька, знают песни только девчонки.
За Колькой шел Писаренок. Под мышкой он нес здоровенную амбарную книгу. В ней было уже двести восемьдесят девять записей о камнях и минералах.
Писаренок шествовал важно, лишь изредка поглядывая по сторонам. За ухом у него был длиннющий карандаш. Вовка хлопал белыми ресницами, и его облупленный нос лучился на солнце.
За Писаренком шел Витька Орех — самый сильный, не считая, конечно, Кольки, мальчишка с улицы Щорса. Витька любил делать все так, чтобы ему было труднее, а не легче, и поэтому круглую корзинку-плетешок с камнями он нес на голове, придерживая ее обеими руками. Под выгоревшей пилоткой на лбу у Витьки Ореха выступили капельки пота, но он шел прямо, почти не сгибаясь, и только посматривал иногда на свои мускулы, загорелыми бугорками надувшиеся около плеч.
Позади них толпой шагали остальные мальчишки. В руках у них были кошелки, набитые минералами авоськи, старые ведра. Шурка Меринок, приземистый и черноголовый, сгибаясь под тяжестью, тащил полмешка этих самых минералов! За ним семенили его младшие братья — Меринята, тоже черноголовые коротыши. Им, как и всем, очень хотелось нести камни, и теперь один из них тащил их в маленькой лейке с отбитым носом, а второй прижимал к груди край подола грязной рубашки. Камни в подоле били этого Мериненка по животу, но он все равно быстро топал вслед за братьями.
Мальчишки уже увернули со своей улицы и шли по Курортной как вдруг где-то рядом послышался звонкий голос.
— Взлет!..
Они остановились и увидели, как с крыши низенького сарайчика, стоявшего за акациями в глубине двора, отчаянно взмахнув руками, на кучу песка спрыгнул худенький мальчишка в очках.
— Ти, — усмехнулся Писаренок, — на песок всякий сможет…
— Удивить нас хочет! — Колька швырнул под ноги огрызок огурца. — Выследил небось, что идем, а теперь козыряет…
Мальчишка приподнялся на песке, отряхнул ладони и только теперь, кажется, увидел ребят.
— Привет! — крикнул он, подходя к калитке. — Куда это собрались?..
— Прямо, потом направо, — сказал Колька.
Но мальчишка, кажется, не думал обижаться.
Он оглядел ребят добрыми, чуть прищуренными глазами, потом снял очки и потер пальцем красную черточку на переносице. Перегнулся через калитку и с любопытством спросил:
— А в корзинках у вас что?..
— Чтокало! — сказал Писаренок. — А ты думал — книжки?..
Худенького мальчишку в очках звали Талмутиком.
Не подумайте, что это имя или фамилия. Ни то ни другое, конечно.
Мальчишку звали Петькой, фамилия его была Козополянский, но вот случилось же так, что уже два года никто не называл его иначе, как Талмутиком.
Дело в том, что, по всеобщему мнению, этот мальчишка был всезнайка и зубрила. На уроках он сидел тихо, как мышь, все знал назубок, а в школьной библиотеке брал читать самые что ни на есть толстенные книги. Как-то однажды в библиотеке было очень много мальчишек, так много, как будто все они сговорились прийти сюда после школы. Был здесь и Талмутик, который тогда еще и не был Талмутиком. Он последним стоял в очереди, но библиотекарша Варвара Федоровна, для которой Козополянский был очень уважаемым читателем, не могла примириться с таким положением.
