История Клуба-81 - [98]

Эта встреча интересна тем, что решение гражданских проблем участники конференции видели в изменении государственной правовой системы, которая обходит стороной политидеологию как явление частного порядка.

18 мая

Исполком Ленсовета утвердил «Временные правила о порядке проведения собраний, митингов, шествий и т. д.».

Общее собрание на Форуме ДК Связи. Тема «Дамба».

Е. Зелинская выдвинула кандидатом на пост руководителя Эпицентра П. Кожевникова.

(Еще одно исполнение моей старой идеи: «Нам нужна хотя бы одна парикмахерская, которая выдвинет своего кандидата в Верховный Совет, чтобы проверить всю нашу избирательную систему».) Выдвигали меня и Адамацкого. Мы взяли самоотвод… А в это время до городских властей доходит «Меркурий». Андреева с Чепуровым и Сусловым вызывают в обком. Им устроен разнос: клуб вышел за пределы границ – занимается нелитературными делами, создает партию, стоящую над всеми организациями, и пр. Либо клуб должен отказаться от «Эпицентра», либо СП – от клуба. В этот же день я объяснялся с Андреевым. Я говорил, что в состав Совета входят только группы, имеющие учредителей90.

Культурное движение с начала своего зарождения было заряжено экспансивной энергией маргинальных групп и кружков, способных к осмыслению причин своего положения в обществе и осознающих свою историческую неслучайность. Клуб-81 воспринимался властью как произведение социального авангарда/арьергарда. Маргинализация в этом случае была шагом к индивидуальной свободе, уже имевшим место в истории культуры91.

Поэтому неудивительно, что клуб привлекал не тем, что здесь можно чему-то поучиться, а тем, что здесь всегда открыта дверь, ни у кого не спрашивают, кто ты такой, кто тебя послал, зачем явился. Садись и слушай, задавай вопросы, убедись: свобода возможна – не бойся быть свободным. Как у Тарковского в «Зеркале»: у подростка, не умеющего говорить, требуют: «Говори! Говори!..»

Выдержки из перевода статьи Салли Лэйрд «Литература в СССР – что изменилось?» (сокращенный перевод статьи из журнала «Index on Censorship»92).

С. Лэйрд провела в Москве и Ленинграде две недели, встречалась с писателями и редакторами газет и журналов. Ее интересовало, насколько изменилось в стране положение литераторов в условиях объявленной гласности. Посланец западного мира увидела то, что переживала вся Россия, сделав первые осторожные шаги от тоталитаризма к свободному плюралистическому обществу. «Разумеется, нет ничего нового для русского интеллигента в этом шизофреническом состоянии двуязычия, что и было его определяющей характеристикой. В связи с этим границы между официальным и неофициальным, между интеллигенцией и бюрократией стали постепенно размываться… Интеллигенция у власти? Пока неясно вырисовывается столь странный призрак».

Лэйрд неуверенно писала о шестидесятниках, выходцах из десятилетия хрущевской «оттепели», которых мы называем проскочившими: с одной стороны, их приняли в Союз писателей, их сочинения публиковали, но почему они так мрачно говорят о своем прошлом – этого ей было не понять93. «Можно не сомневаться, – пишет журналистка, – что новоявленные сторонники гласности объявят себя самыми рьяными ее приверженцами», и объявят, «что советская культура не должна стать жертвой таких чуждых ей явлений, как рок-музыка или искусство, взывающие к необузданным инстинктам…» Редактор журнала «Москва» Алексеев на вопрос, будет ли журнал печатать Бродского, заявил: «Бродский – не поэт… К тому же не русский».

Главка «Клуб-81» написана Лэйрд со слов Кривулина. По его словам, «нас (то есть членов клуба. – Б. И.) так или иначе заставили объединиться». (Если говорить о часовщиках, о нас, организаторах нелегальных конференций культурного движения, к идее клуба привела потребность в помещении, в котором мы могли бы собираться, общаться, объединиться для коллективной самозащиты, расширить возможности встреч с читателями.) Бедный Кривулин под угрозами ГБ отказался от выпуска журнала «Северная почта», часовщики ни от чего не отказывались и стали ядром Клуба-81. В первый состав правления предложили войти редакторам журнала «Обводный канал», Н. Подольскому из круга Кривулина и вступить в клуб В. Долинину, который был на мушке у КГБ.

Кривулин упомянул в беседе самиздатский журнал «37», не выходивший уже шесть лет, и «Обводный канал», но не назвал «Часы». Умолчал, что с момента своего образования клуб стал центром культурного движения Ленинграда, что ни один журнал не был запрещен, что выпускать их члены клуба стали в два раза больше, открыто проводились весенние и осенние конференции, что правление клуба потребовало возвратить поэту изъятые у него во время обыска тексты и протест возымел свое действие.

Честолюбие Кривулина пошло в ущерб его чести. Он явно оговорил клуб и исказил общую ситуацию. «Это была самая пессимистическая интерпретация политики Горбачева из всех, с какими мне приходилось сталкиваться», – писала Лэйрд. При сравнении столицы с Ленинградом у нее сложилось впечатление, что «подполье больше нравится Кривулину» и это свойственно ленинградцам (!), но не москвичам Дмитрию Пригову и Владимиру Сорокину, тогда как те же Пригов и Сорокин навещали наш город, зная что в Клубе-81 их ждет доброжелательный прием, будут чтения, вопросы и дискуссии.