История климата с 1000 года - [66]

И наоборот, именно с повышением температуры, начавшимся в 1843—1852 гг., через многочисленные опосредования (более частая адвекция теплого воздуха, более длительная инсоляция, уменьшение альбедо) усиливается абляция и сокращаются ледники [166; 181—183; 238б].

Каким бы ни было опосредование, корреляция между температурой и режимом ледников, установленная надежно уже в XX в., существует, следовательно, и в конце XVIII и в XIX в. В период 1770—1840 гг. эта корреляция приняла следующую конкретную форму: температура понизилась — ледники определенно более развиты.

Законно ли на основании ограниченных данных, пользуясь методом индукции, экстраполировать далее, вплоть до предшествующего периода? До первой половины XVIII в., до XVII в.? Разумеется, наблюдения за температурой в зоне Альп в эти отдаленные эпохи отсутствуют. Но несомненно также, что в XVII в. ледники имели размеры, характерные для 1770—1850 гг., и были значительно больше, чем в настоящее время. Следовательно, похоже, что и в классическую эпоху и в 1770—1840 гг. «метеорологические особенности» времен года в Альпах, или «глобальный комплекс непогоды» (Witterungscharakter), в основных чертах сходны [181—183]. И что они отличаются (нюансами) от «метеорологических особенностей», или «глобального комплекса непогоды», нашего, XX в. в Альпах и даже в Европе. В число нюансов, относящихся к активу нашей эпохи и пассиву XVII в., следовало бы, пожалуй, включить отклонение средней температуры на несколько десятых градуса (или более). Такова, по крайней мере, допустимая экстраполяция, гипотеза индуктивной работы, разрешаемая постулатом однородности: не являются ли обычно сходные следствия результатом аналогичных причин?

Кстати, для того чтобы изучать климат Европы и альпийских ледников в современную эпоху, нет необходимости обращаться к небывалым и неизвестным явлениям. Вполне достаточно использовать модели и тренды, в изобилии поставляемые рядами метеорологических данных, наиболее распространенными в прошлое. Климат XVII и XVIII вв. мало отличался от нашего, но он должен был быть похожим, как брат на брата, на климат, господствовавший в начальный период появления точных наблюдений (1770—1850 гг.). Он был чуть холоднее, чем в наши времена. Это то, что можно предполагать при современном уровне знаний.

Итак, мы имеем надежные данные, хотя и весьма предварительные, о сохранявшихся непрерывно и длительное время климатических условиях, поддерживавших, как на слабом огне, межвековую фазу (Фернау) наступания альпийских ледников. Нам известны также относящиеся к 1850—1900 гг. условия, характеризовавшиеся некоторым потеплением, положившим конец этой фазе. Таким образом, первая цель нашего исследования достигнута.

Но наше обращенное в глубь времен исследование, однако, этим не заканчивается. Колебание Фернау, как было видно, стало ощутимым в конце XVI в. Почему же оно началось? Где и при каких климатических условиях оно возникло?

В первом объяснении, ставшем классическим для историков климата, подчеркивается сравнительная суровость зим в XVI в. и противопоставляется мягкости их в XX в.

В основе объяснения лежит монументальная работа Истона (1928 г.) — голландца по происхождению, превосходного и добросовестного исследователя. Истон компилирует, собирает, сопоставляет, критикует, публикует (со ссылками на источники) тексты о характере зим начиная со средних веков и до периода точных наблюдений. Многочисленность качественных сведений, их разнообразие и согласованность, сравнение с количественными данными позволяют Истону классифицировать зимы на 10 категорий: очень мягкая; мягкая; умеренная; нормальная, но ближе к умеренной; нормальная; нормальная, но ближе к холодной; холодная; суровая; очень суровая; выдающаяся по суровости.

Истон — исследователь в некотором роде «фиксирующего» направления: он работает без предвзятой идеи, без предварительных предположений. Он совершенно игнорирует данные о поведении ледников. Он не делает никаких особых выводов из своих утомительных исследований. Он ограничивается тем, что публикует в конце книги длинный перечень ежегодных индексов суровости зим [105].

Изучение этого сырого материала может натолкнуть историка на некоторые размышления. Так, Шерхаг в 1939 г. и Вагнер в 1940 г. вернулись к ряду Истона, представили его индексы в виде графиков и на основе этих графиков пришли к выводу, что с 1550 г. началось вековое похолодание зим [385].

Через десять лет (1949 г.) Шов на основании местных или региональных рядов проверил индексы Истона, для Европы. Он использовал метеорологические хроники или компиляции Корради, Риггенбаха и Вандерлиндена. Шов построил восемь последовательностей (1491—1510 гг.), из которых три относятся к Базелю, Италии, Бельгии. Кроме того, он обнаружил, что после 1540 г. увеличилось число суровых зим и уменьшилось число мягких зим [331]. «Ослабление мягкости» заметно также на кривой Истона после 1544 г. [91]. Это очень существенно, так как подтверждает мысль о том, что рассматриваемое похолодание — реальный факт. Рост числа суровых зим с XVI в. определяется не только увеличением информации. В 1950 г. Флон, работая независимо от Шова, также приходит к аналогичной периодизации [128].