История Израиля. Том 3 : От зарождениения сионизма до наших дней : 1978-2005 - [70]

Израильские контрмеры нельзя было назвать исключительно сдерживающими. В палестинских городах и деревнях был введен постоянный комендантский час. Уже впоследствии, когда арабские рабочие прекратили свои забастовочные действия и возобновили ежедневные поездки на работу в Израиль, их подвергали самому тщательному досмотру и проверяли наличие новых регистрационных документов, что занимало очень много времени и делало пересечение границы утомительным делом. Когда в склонных к насилию арабских населенных пунктах закрывались школы, около 300 тыс. детей не могли продолжать учебу. Несмотря на усилия арабских женских организаций, устраивавших занятия в неофициальном порядке, немалое число учащихся старших классов не смогло сдать экзамены на аттестат зрелости и потому было лишено возможности продолжать учебу в высших учебных заведениях. Собственно говоря, на протяжении практически четырех лет, вплоть до начала 1992 г., все шесть колледжей Западного берега были закрыты из-за ожесточенных студенческих волнений. Университет Бир-Зейт в конечном итоге возобновил учебный процесс, хотя занятия проводились в мечетях и церквах, а также на частных квартирах и в специально арендуемых помещениях. Но все равно занятия нельзя было назвать полноценными, поскольку студенты не могли пользоваться университетскими лабораториями и библиотекой.

Что касается израильских контрмер на более высоком уровне, предпринимавшихся спецслужбами, то израильские ответные удары были направлены на лидеров ООП, руководивших действиями интифады. В частности, в феврале 1988 г. агенты Мосада выследили и уничтожили троих видных боевиков ФАТХ в Лимассоле, на Кипре. Два месяца спустя группа оперативников Мосада высадилась на побережье Туниса и пробралась к дому заместителя Арафата Абу Джихада[83], человека, который на протяжении многих лет занимался планированием терактов против израильтян. Ворвавшись в его дом, израильские коммандос уничтожили самого Абу Джихада и еще семнадцать находившихся там боевиков. Тем временем в Палестине агенты Шабака продолжали преследования активистов ООП и “Хамаса”, арестовывая, а иногда и уничтожая их в ходе облав и перестрелок.

Самым ощутимым ответом Израиля на интифаду к 1990-м гг. стало размещение на территориях не менее 10 тыс. военнослужащих. Солдаты в полном вооружении патрулировали арабские улицы и переулки, врывались в дома, магазины, мастерские и другие помещения, если возникали подозрения, что там хранят оружие и боеприпасы, рассеивали толпы демонстрантов — арестовывали, избивали дубинками; и, хотя имелся приказ пользоваться резиновыми пулями, бывали и случаи убийства. По состоянию на 1990 г., согласно отчету фонда “Спасти ребенка”, около 20 тыс. арабов Западного берега и сектора Газа были ранены и 722 человека убиты. Не менее 13 тыс. палестинцев находились в израильских тюрьмах, многие на основании положения о шестимесячном “административном” задержании. Были разрушены дома около ста семейств, члены которых подозревались в укрывательстве террористов.

В ответ на осуждение международной общественности правительство Шамира заявляло, что за время интифады от рук террористов и нарушителей порядка погибло, по меньшей мере, сто израильских военнослужащих и мирных жителей. Вместе с тем мало кто из израильтян мог оставаться равнодушным к тому воздействию, которое интифада оказывала на их жизнь и систему ценностей. Наиболее сильно такое воздействие ощущали на себе молодые военные, очень переживавшие, что им приходится подавлять выступления гражданских лиц, зачастую с участием женщин и детей, и разрушать жилые дома. Испытывая отвращение к получаемым ими заданиям, солдаты нередко переживали нервные срывы, впадая в несвойственное им в обычных обстоятельствах состояние ожесточения по отношению к демонстрантам, осыпающим их градом камней. Наряду с этим все более частыми становились случаи, когда солдаты прибегали к различным уловкам, а то и напрямую отказывались служить на территориях, ссылаясь на различные объективные обстоятельства. Что касается гражданского населения, то для него отход от гуманистических идеалов был источником беспокойства и даже моральных страданий. Именно эти чувства выразил известный писатель Изгар Смилянский в открытом письме в газету Га-Арец.

“Я превосходно осознаю, что у этой ненормальной ситуации существуют две стороны и что речь ни в коем случае не идет о том, будто жестокие угнетатели преследуют несчастных угнетенных. Но также я не сомневаюсь, что существует выход из этого кошмара. Ведь в конечном итоге нам все равно придется сесть за стол переговоров в поисках решения, которое приведет нас к миру. Так почему же не сделать это сейчас, зачем откладывать на потом и ждать, пока не убьют еще одного человека, и еще одного, и еще одного? Это — крик моей еврейской души”.

Однако следует признать, что если сотни тысяч граждан Израиля стремились к тому, чтобы покончить с оккупацией, то имелось не меньшее число израильтян, чьи страхи и подозрения по отношению к арабам диктовали им иной, более жесткий курс действий. С пренебрежением отрицая сдержанную политику Израильской партии труда по вопросу автономии, они выступали в пользу смертной казни или высылки террористов, а также ратовали за наложение дополнительных ограничений на передвижение всех палестинцев. И вот, в самый разгар споров по этому вопросу, в 1988 г., были опубликованы результаты исследования, проведенного израильским Институтом прикладных социальных проблем, свидетельствовавшие о появлении в стране “тенденций миролюбивого характера” и о том, что “с каждым годом отношение населения к этой проблеме становится все менее жестким”. Было очевидно, что, вне зависимости от интифады, более чем два десятилетия оккупации территорий нанесли моральную травму значительной части израильского общества. Не только такие группы, как “Мир сейчас” и “Солдаты против молчания”, но и уважаемые центристские газеты, такие, как Маарив, высказывали свою обеспокоенность в связи с очевидной эрозией общественной морали.