История Израиля. Том 3 : От зарождениения сионизма до наших дней : 1978-2005 - [23]

И все же этот настрой вседозволенности, царивший в правом лагере, превзошел все пределы после событий начала июня 1980 г. За месяц до этого шестеро евреев были убиты и шестнадцать ранены арабами, устроившими засаду в Хевроне. И теперь подозреваемые в подстрекательстве должны были ответить за содеянное. В числе мишеней были выбраны мэр Наблуса Бассам аль-Шака, мэр Рамаллы Карим Халеф и мэр Аль-Биры Ибрагим Тавил — все, как один, откровенные сторонники ООП. В ночь на 1 июня два еврейских поселенца из западной части Самарии приехали в Наблус и припарковались возле дома мэра аль-Шака. Под покровом темноты они подложили взрывное устройство в автомобиль мэра. На следующее утро аль-Шака сел за руль, повернул ключ зажигания, и взрывом ему оторвало ноги. В Рамалле мэр Халеф, после взрыва бомбы в его автомобиле, лишился одной ноги. В это же время в Аль-Бире друз, сапер Армии обороны Израиля, был вызван для обследования автомобиля мэра города Тавила. Он случайно задел натяжную проволоку, укрытую в соседней цветочной клумбе, и в результате взрыва лишился зрения. В тот же день на рынке Хеврона была брошена граната, и одиннадцать арабов получили ранения.

Взаимные обвинения высказывались с обеих сторон. Даже премьер-министр Бегин счел необходимым осудить покушения на арабских мэров. Прошло, однако, несколько месяцев, и ничего так и не было сделано для поиска виновных. Лица, занимавшие достаточно высокие посты в политических структурах, смогли, не привлекая особого внимания к своим действиям, блокировать все попытки провести расследования. Ко всему прочему, налицо была структурная асимметрия законодательства. На территориях возникли две правовые системы — одна для палестинцев, другая — для израильтян. Клод Кляйн, профессор юриспруденции Еврейского университета в Иерусалиме, сравнивал ситуацию на Западном берегу с положением дел в США, на Диком Западе. Там тоже охрана порядка была возложена на федеральные войска, но, задавался вопросом профессор, “в случае конфликта между колонистами и индейцами, кого обычно защищали федералы?”.

Аресты по делу о заминированных автомобилях были произведены лишь через четыре года, в мае 1984 г. Тридцать семь израильтян, в большинстве своем члены Гуш Эму ним, а также три старших армейских офицера, связанных с военной администрацией, были преданы суду по обвинениям в совершении различных преступлений от “покушения на убийство” до “членства в террористической организации”. Когда в середине июня начались, наконец, судебные слушания, выяснилось, что многие из подсудимых были и ранее замешаны в различных противоправных деяниях. Помимо покушений на мэров, речь шла об убийстве четырех арабских студентов, а также о попытках, к счастью вовремя предотвращенных, подложить бомбы в автобусы, перевозившие палестинцев на территорию Израиля и обратно в часы пик. Накануне процесса президент страны Хаим Герцог[29], а также многие депутаты кнесета, журналисты, представители академических кругов осудили поведение подсудимых, назвав его “отвратительным” и “представляющим моральную угрозу” для народа Израиля.

Были, однако, и другие люди, занимавшие не менее высокое положение в израильском обществе, которые придерживались противоположной точки зрения. Выступая на заседании кнесета, заместитель спикера Меир Коген-Авидов[30] (Ликуд) заявил: “Я всем сердцем за обвиняемых. Эти ребята — гордость Израиля. Они из числа самых лучших”. Министр науки Юваль Неэман, председатель партии Тхия, отказался осудить покушение на арабских мэров непосредственно после события и сохранял молчание во время судебного процесса. Точно так же вел себя и Ицхак Шамир, недавно сменивший Бегина на посту премьер-министра (Гл. XXXII. Выборы на грани экономического краха). “Пока еще слишком рано говорить о смягчении наказания”, — только это и отвечал Шамир на все вопросы о подсудимых, а также об их деяниях. Все обвиняемые были осуждены — но никто на пожизненное заключение. Похоже, что начали сбываться самые дурные предчувствия президента Герцога.

И в самом деле, эти предвидения, казалось, с равной неизбежностью затрагивали весь комплекс мучительных для Израиля проблем: культуркампф между ортодоксами и неортодоксами, невыносимое чувство взаимной обиды двух секторов общества — восточного и европейского, раскол между теми, кто придерживается умеренных взглядов по территориальному вопросу, и непримиримыми сторонниками идеи Эрец-Исраэль на Западном берегу (число которых постоянно увеличивалось). К весне 1982 г. страна испытывала беспокойство, почти тревогу, причем в значительно большей степени, чем когда бы то ни было со времен окончания Войны Судного дня. Никто, правда, не утверждал, что существование Израиля находится под угрозой. Но, однако, было очевидно, что страна вот-вот может перешагнуть порог, за которым принципы ее демократического существования подвергнутся самой серьезной опасности.

Глава ХХХ. Израиль в Ливане

Раскаты грома с севера

В начале июня 1982 г. на израильских границах царило относительное спокойствие. Даже на границе с Сирией не отмечалось нарушений соглашения о перемирии — ни до присоединения Израилем Голанских высот (что произошло за полгода до того), ни после этого. Однако внимание правительства Бегина было приковано к Ливану — самому маленькому и самому слабому соседу Израиля, который в последние годы сделался основным рассадником арабского террора. К середине 1970-х гг. порядка 300 тыс. палестинских беженцев ютилось в этой стране, и условия их жизни были хуже, чем во всем арабском мире, за исключением сектора Газа. Не имея статуса ни “граждан”, ни “иностранцев”, эти обитатели лагерей беженцев были лишены права работать по найму. В лучшем случае им предоставлялась возможность трудиться в качестве сельскохозяйственных рабочих за нищенскую плату либо пополнить ряды городских бедняков. Сам факт пребывания палестинцев в изоляции вызывал у ливанских христиан по отношению к ним опасение и подозрение. Ливанские христиане-марониты (принадлежащие к одной из шести Восточных католических церквей и составляющие правящий слой страны) были решительно настроены на то, чтобы сохранить свое доминирующее положение в национальной экономике и вооруженных силах, и до 1990 г., согласно конституции страны, численное соотношение депутатов парламента, христиан и мусульман, должно было составлять 6:5 в пользу христиан. Поскольку практически все беженцы являлись мусульманами-суннитами, христиане осознавали, что ни в коем случае нельзя было допустить их интеграцию, что могло привести к нежелательным для них изменениям демографического и конфессионального баланса страны.