История Израиля. Том 3 : От зарождениения сионизма до наших дней : 1978-2005 - [18]

Впрочем, этот конец настал скорее, чем ожидалось. Ариэль Шарон, бывший тогда министром обороны, сделал упреждающий ход и 26 февраля 1982 г. отдал приказ армейским частям перекрыть дороги Северного Синая. После этого военные приступили к выселению сотен жителей Ямита. Последние в большинстве своем оказывали лишь символическое сопротивление, и в массе своей покинули Синай 1 апреля; впрочем, небольшая по численности группа поселенцев, заняв места на крышах домов, принялась бросать в солдат подожженные автомобильные покрышки и обломки кирпичей. Эвакуация этой группы заняла три недели. Таким образом, 25 апреля, через пятнадцать лет после окончания Шестидневной войны, Синайский полуостров был возвращен Египту.

Между двумя странами продолжало существовать всего лишь одно, причем явно незначительное, расхождение по территориальному вопросу. Речь шла о судьбе Табы, представляющей собой клин земли площадью чуть более 500 квадратных метров, к югу от Эйлата. Обе стороны демонстрировали одна другой карты пограничного района, чтобы доказать справедливость своих претензий на этот анклав. Когда прямые переговоры потерпели неудачу, вопрос был передан в посредническую комиссию, и стороны согласились, в случае необходимости, прибегнуть к арбитражу. Тем временем все положения договора одно за другим претворялись в жизнь согласно графику. В районе Табы был открыт египетско-израильский контрольно-пропускной пункт, и в конце апреля состоялся первый рейс автобуса Каир—Тель-Авив. Количество египетских туристов, посетивших Израиль, было столь же невелико, как и сразу после заключения мирного договора; впрочем, все же страну посетило несколько делегаций на министерском уровне. Во всех прочих аспектах египетско-израильские отношения продолжали оставаться прохладно-формальными.

Основным фактором, определявшим температуру этих отношений, была негибкая позиция Бегина по вопросу о палестинском государстве. Имелись и другие факторы — в том числе провозглашение Иерусалима единой и неделимой столицей еврейского государства, бряцание оружием в Ливане (Гл. XXX. Раскаты грома с севера) и даже превентивный удар по иракскому ядерному реактору. И эти, и прочие случаи демонстрации силы, в плане как идеологическом, так и политическом, несомненно, были попытками как-то уравновесить отход с последних позиций на Синае. Подобно де Голлю, непрестанно говорившему о “величии Франции” при уходе из Алжира, Бегин не упускал ни единого случая — выступая с речами, давая интервью, участвуя в тех или иных церемониях, — чтобы не упомянуть о мистической силе возвращенной Эрец-Исраэль. Да и что могло его теперь остановить? Нынешнее правительство образца 1982 г. очень сильно отличалось от того правительства, которое пришло к власти в 1977 г. В нем не было ни Даяна, ни Вейцмана, ни Ядина. Правящую четверку составляли теперь сам Бегин, министр обороны Ариэль Шарон, министр иностранных дел Ицхак Шамир[23] и начальник Генштаба Рафаэль Эйтан. Эти четверо, все как один, были сторонниками жесткой политики, пользовались абсолютной поддержкой религиозного лагеря, а также членов партии Хе-рут и той многочисленной части малоимущего населения страны, которая всегда охотно откликалась на любые проявления националистического превосходства.

И вот в декабре 1981 г., осознавая приближение решающего момента на Синае, Бегин предложил народу совершенно невообразимую компенсацию. Речь шла о севере страны, о Голанских высотах. Достигнутое в мае 1979 г. сирийско-израильское соглашение о разъединении сохраняло свою силу, и Дамаск скрупулезно соблюдал свои обязательства в рамках этой договоренности. Сохраняя свое господствующее положение вдоль линии разъединения, Израиль мог усиливать и укрупнять существующие поселения, а также основывать новые. Более того, в отличие от Западного берега, Голанские высоты не были территорией, по поводу которой могли бы возникнуть международные споры. Ни одна из западных стран, ни даже Египет, как представитель арабского мира, не оказывали на Израиль нажима и не требовали его ухода с Голан, которые практически всеми рассматривались как вполне законный оборонительный рубеж. Правда, после Кэмп-Дэвида 6 тыс. израильских поселенцев в этой зоне начали ощущать некоторое беспокойство за свое будущее. Так, в конце 1979 — начале 1980 г. они распространяли петицию протеста относительно ухода с Голан, и этот документ в конечном итоге подписало более 760 тыс. человек, включая 70 депутатов кнесета, а в их числе — Перес, Рабин, Алон и Бар-Лев. Правда, мало кто из израильских политиков — исключая разве что членов партии правой ориентации Тхия — поднимал вопрос об аннексии Голанских высот.

И вот, в декабре 1981 г., к немалому удивлению оппозиционных партий, Бегин обратился к кнесету с предложением одобрить закон, распространяющий на Голанские высоты “израильское законодательство, юрисдикцию и административное право”. В этой связи он сослался на целый ряд прецедентов. Один из них имел “исторический характер” — на протяжении краткого периода в довольно отдаленном прошлом евреи проживали на этой территории. Более значимым было упоминание о том, что до 1967 г. довольно длительное время сирийцы обстреливали израильские поселения и совершали террористические вылазки. Даже после подписанного в мае 1974 г. соглашения о разъединении с Сирией, подчеркивал премьер-министр, Дамаск неоднократно совершал “враждебные и воинственные действия”, направленные против Израиля. Сирийские власти запретили гражданскому населению вернуться в Кунейтру, отвергали все попытки Израиля начать переговоры и отказывались признать Резолюцию ООН № 338, осуждающую применение силы. Более того, режим Асада оказывал военную помощь и политическую поддержку террористам, действующим как против Израиля, так и против еврейских объектов в Европе.