История Израиля. Том 1 : От зарождениения сионизма до наших дней : 1807-1951 - [3]

, молитвенники, средневековые литературные трактаты отражают непреходящее и всеобщее устремление к Святой земле. Поэты, философы, мистики, литургисты в Испании, Северной Африке и Европе традиционно соперничали друг с другом в стремлении выразить тоску народа Израиля по утраченной национальной колыбели. Правда, на Западе память о Сионе в XIX в., несомненно, поблекла и, более того, сознательно изгонялась секуляристами и реформистами. Однако для русских евреев, изолированных в черте оседлости и прочно связанных с накопленными за столетия священными книгами, Святая земля являлась отнюдь не отвлеченной идиллией, упоминаемой в колыбельных песнях и в беседах за общим столом. Память об утрате оставалась незаживающей раной. В девятый день еврейского месяца ав, когда отмечается разрушение Храма Шломо[9], восточноевропейские евреи постились и скорбели так, словно были непосредственными свидетелями и жертвами этой древней катастрофы. Трижды в день молились они о восстановлении Иерусалима. Их молитвы о дожде и урожае были составлены так, что на ум приходила не скованная льдами Россия, а субтропическая Святая земля. Все еврейские праздники — Песах, Ханука, Суккот, Шавуот[10] — воскрешали в памяти покинутый национальный очаг. Однако, несмотря на это, евреи черты оседлости противостояли всем попыткам “поторопить события”. В XVII и XVIII вв. они уже не раз сталкивались с эксцессами, связанными с появлением и ересями различных лжемессий. Мессианство скорее преобразовалось в ожидание той прекрасной эры, которая одна и может служить знаком окончательного возрождения Эрец-Исраэль. “Тебе никогда не удастся приблизить приход Машиаха, — предупреждал престарелый раввин молодого Хаима Вейцмана[11]. — Человек должен многое сделать, многому научиться, многое узнать, чтобы стать достойным этого”. И все же в народной памяти восточноевропейского еврейства жило не абстрактное представление западных евреев о всеобщем братстве, а, скорее, мистическое видение того, как еврейский народ возвращается в реально возрожденный Сион.

Предшественники сионизма

Если на ранних стадиях своего формирования еврейский национализм многое почерпнул из мессианских упований, то нет ничего удивительного в том, что переложение их применительно к современности принадлежало перу ортодоксального раввина. Следует признать, что в жизни рабби Иегуды Алкалая почти не было знаков будущего прозрения. Алкалай родился в конце XVIII в. и был малоизвестным раввином в маленькой сефардской общине в Землине под Белградом. Однако в 1839 г. он поразил прихожан своей синагоги, выпустив в свет ивритский учебник на ладино[12] Дархей ноам (“Приятные пути”), в предисловии к которому упомянул о необходимости создания еврейских колоний в Святой земле для подготовки к национальному возрождению. Позднее, в других сочинениях, среди которых приобрела известность книга Шма Исраэль (“Слушай, Израиль”)[13], Алкалай отмечал, что необходимость усилий, направленных на это высшее реальное и духовное достижение, была предсказана самыми “надежными текстами” еврейской традиции. Разве не указывает каббала[14], что повсеместные действия верующих евреев должны предшествовать приходу Мессии? В это время, в 1840 г., благодаря усилиям влиятельных лидеров западного еврейства в Дамаске были освобождены из тюрьмы несчастные евреи, попавшие туда из-за кровавого навета[15]. В этом “чуде”, произошедшем в результате энергичных действий светских лиц, Алкалай усмотрел начало, за которым должны были последовать новые этапы возрождения — уже в Палестине. В своей небольшой книжке Минхат Иегуда (“Дар Иудеи”), изданной в 1834 г., Алкалай утверждал:

“В Писании сказано: “Вернись, о Господи, к десяткам тысяч семейств Израилевых”… [Однако] к кому должен снизойти Господь? К деревьям и камням? Посему для того, чтобы началось возрождение душ наших, должны мы побудить по меньшей мере 22 тысячи к возвращению в Святую землю. Это — непременное условие того, чтобы Божественное присутствие снизошло на нас. Впоследствии же Господь подаст нам и всему Израилю новые знаки Своего благоволения”.

На протяжении последующих тридцати пяти лет Алкалай продолжал пропагандировать свою идею, а концу жизни переселился в Палестину, подавая пример другим. Энергичный раввин скончался в 1878 г., но до этого успел сплотить небольшую группу последователей. Любопытно, что одним из его учеников был Шимон-Лейб Герцль, дед Теодора Герцля[16]. Впрочем, Теодора Герцля связывало с Алкалаем не только это обстоятельство; подобно землинскому раввину, он считал, что для достижения еврейского национального единства необходимо создание всемирной организации, в которую входили бы и состоятельные западные евреи.

Примечательно, что идею, близкую высказанной Алкалаем, развивал его современник и коллега — ортодоксальный раввин Цви-Гирш Калишер[17]. Он возглавлял большую общину в польском городе Торне в Восточной Пруссии и имел немало последователей. Поэтому неудивительно, что он нашел почтительных слушателей, когда, как и Алкалай, увидел в триумфальном шествии западной эмансипации евреев предвестье мессианского возрождения в Палестине. Калишер изложил свои взгляды в опубликованном в 1843 г. двухтомном труде Эмуна йешара (“Праведная вера”), а в 1862 г. завершил изложение своих идей в книге Дришат Цион (“Стремление к Сиону”). В этих сочинениях Калишер при помощи ссылок на многочисленные библейские тексты и талмудические респонсы