История Израиля. Том 1 : От зарождениения сионизма до наших дней : 1807-1951 - [262]

Некоторые итоги

Хотя неудача с ФРГ и стала весьма болезненной, тем не менее в целом картина дипломатических отношений Израиля с другими странами в середине 1950-х гг. выглядела не столь уж и удручающей. Посольства Израиля имелись в странах Северной и Южной Америки, Западной и Восточной Европы, в ряде стран Африки и Азии. Невозможность установления отношений в других регионах объяснялась деструктивной политикой арабского мира. Впрочем, не исключено, что некоторые внешнеполитические неудачи Израиля следовало бы отнести за счет его прямолинейности. Речь идет в первую очередь о неумении балансировать на грани между Западом и Востоком. Несдержанные проявления верности идеалам “свободного мира”, которые демонстрировали Шарет и Эвен в ходе дебатов на заседаниях Генеральной Ассамблеи ООН в 1950–1951 гг., вряд ли были так уж необходимы для получения американской финансовой и дипломатической поддержки. Другие африканские и азиатские страны не заходили столь далеко и при этом умело достигали своих политических целей, лавируя между интересами Великих держав. Своей горячей поддержкой западных идеалов Израиль в 1950-х гг. добился только одного: усугубил подозрения и недоверчивость Советского Союза по отношению к себе — и, как выяснилось в конечном итоге, на долгие годы.

Но, пожалуй, самая прискорбная дипломатическая неудача Израиля заключалась в том, что он не смог добиться признания азиатских стран третьего мира, не сумел завоевать репутацию успешного борца за освобождение от колониализма. В странах Азии плохо представляли себе, что евреи также вели национальную борьбу за освобождение от иностранного гнета. Неру, например, рассматривал сионистов как пособников британского империализма. Разумеется, в известной степени такой образ был создан не без политического и экономического влияния арабских стран. Однако израильтяне и сами отчасти несли ответственность за такое превратное понимание: на протяжении десятилетий они вели сионистскую деятельность исключительно в Европе и Америке. Также и в более поздние времена израильские лидеры могли бы заявить, что создание еврейского государства — это одно из достижений национально-освободительного движения, и такой подход стал бы понятен другим народам, освободившимся от ига колониализма. Однако идея национального освобождения фактически не упоминалась в статьях и речах Бен-Гуриона, Шарета или Эвена. Израильские государственные деятели предпочитали особо подчеркивать важность “чуда” возрождения и возвращения к историческим и теологическим корням еврейского народа. Как заметил Михаэль Брехер, тонкий аналитик и знаток израильской внешней политики, дипломатическая деятельность Израиля осуществлялась без малейшего воображения. Прояви израильтяне больше проницательности и интуиции, вполне возможно, что их старания завязать дружественные контакты могли быть встречены в азиатских странах с меньшим безразличием.

Еще одна серьезная ошибка — это политика Израиля по отношению к Китаю. В 1955 г. Иерусалим отверг предложение Пекина заключить дипломатические отношения. Израильтяне объясняли такую реакцию опасениями нанести ущерб своим связям с США. Однако во времена Эйзенхауэра—Даллеса американская поддержка Израиля была чисто номинальной. К тому же — и это обстоятельство особенно важно — в то время у Китая фактически не существовало контактов с арабскими странами. Более того, установление отношений с Китаем могло бы положительно сказаться и на расположении Индии к Израилю, поскольку это были как раз лучшие времена индийско-китайских связей. В конечном итоге Израиль смог бы получить приглашение на Афро-азиатскую конференцию в Бандунге (1955 г.) — в действительности же арабская угроза бойкота Конференции закрыла ему туда дорогу. Если бы Китай занимал более дружественную позицию, а Индия — более сдержанную, то арабские угрозы бойкота оказались бы значительно менее действенными. А так эта конференция стала поворотным пунктом в истории израильской дипломатии, отняв у израильтян последний шанс добиться признания на Азиатском континенте. Эта роковая ошибка объяснима: в Израиле плохо знали Азию вообще и Китай в частности. Шарет, Эвен, Шилоах и прочие деятели, несущие ответственность за названные просчеты, были европейцами по происхождению, образу мыслей и симпатиям. Их мало интересовал мир, расположенный к востоку от Ирана.

На протяжении всей своей истории Израиль был одной из тех немногих стран мира, которые не принадлежали ни к каким блокам, пактам, альянсам или региональным организациям. Вместе с тем его безопасность не была гарантирована ни одной из Великих держав. Ко всему прочему, Израиль в языковом и культурном отношении был довольно далек от всех стран мира — кроме арабских (так уж было суждено по иронии судьбы). Связи с соплеменниками на других континентах были нерушимыми и жизненно необходимыми — но во всех прочих отношениях Израиль оставался страной-одиночкой. Все сказанное звучало отнюдь не обнадеживающе с точки зрения безопасности в те времена, в 1955 г., когда политические и военные обстоятельства резко переменились: страна, бывшая одинокой, в неблагоприятной ситуации, отчасти в изоляции, вдруг оказалась в критическом положении перед лицом стратегической угрозы.