История иудаизма - [99]

Ибо, хотя они и живут в отдаленнейших уголках земли, в рабстве у пленивших их, но как бы по единому знаку единый день принесет свободу всем. Такое всеобщее обращение к добродетели вселит благоговение в их хозяев, и те освободят их, пристыженные, что повелевают людьми лучшими, нежели они сами. Получив нежданную свободу, те, кто до сей поры были рассеяны по Греции и за ее пределами по островам и землям, поднимутся и поспешат как бы в едином порыве к предопределенному некогда месту, ведомые в своем паломничестве Божественным видением, незримым для других, но ясно видимым изгнанникам, возвращающимся домой… Когда они вернутся, руины вновь станут городами, земля заброшенная станет населена; все бесплодное станет плодородным; все богатства их отцов и отдаленных предков покажутся крохами, столь щедро прольются на них изобилие и довольство, которые, проистекая из безграничных и вечных источников милости Господней, принесут благополучие каждому и всем, устранив любые поводы для зависти. Все внезапно изменится…

В различных текстах — от кумранского свитка «Война…» до откровений и произведений ранней раввинистической литературы — приводятся и другие предположения о грядущем: предрекаются смятение перед концом времен, великие битвы с силами зла и в конечном итоге возрождение Иерусалима, возвращение евреев из рассеяния и царство славы на святой земле: «Ты, Господи, избрал Давида царем над Израилем, и Ты клялся ему о семени его навеки, да не угаснет пред Тобою царство его… И соберет он народ святой, и возглавит его в справедливости, и будет судить колена народа, освященного Господом Богом его» [18].

Нет особых оснований предполагать, что подобные размышления о грядущей судьбе Израиля, при всей их распространенности, играли доминирующую роль в религиозной жизни большинства евреев конца эпохи Второго храма. Во всяком случае, Филон, хотя и интересовался темой конца времен, был готов ждать, пока последний не наступит «по Божественному графику». Необычность позиции ранних христиан, сохранивших многие из этих текстов, была в том, что в их мировоззрении концепция «последних дней» (по их мнению, уже наступивших) занимала центральное место. В то же время действия некоторых других религиозных групп в Иудее I века говорят о том, что их участники ожидали конца времен почти с таким же нетерпением. В середине 40-х годов н. э. некий Февда, собрав толпу сторонников, убедил их взять пожитки и отправиться за ним к Иордану: «он выдавал себя за пророка и уверял, что прикажет реке расступиться и без труда пропустить их». Римская конница разгромила это выступление, Февда был взят живьем и казнен, но самый энтузиазм его последователей говорит о «носившихся в воздухе» ожиданиях чудесных перемен — пусть даже, как в Деяниях заявляет фарисей Гамалиил на заседании Санѓедрина в Иерусалиме, Февду постигла неудача именно потому, что «это предприятие и это дело — от человеков», а не от Бога. Десяток лет спустя некий прибывший из Египта иудей, также объявив себя пророком, собрал в пустыне множество приверженцев и собирался вести их на Елеонскую (Масличную) гору, обещая «показать, как по его мановению падут иерусалимские стены, так что, по его словам, они будто бы свободно пройдут в город». И вновь римские власти вмешались прежде, чем удалось проверить истинность его слов [19].

Ни Февда, ни египтянин в изложении Флавия не объявляют себя мессией. Совершенно ясно, что мессианство в узком смысле слова, когда мессией объявляется конкретный человек, было распространено куда менее, чем вера общего характера в искупление в конце времен. При этом дело не в том, что Иосиф мог умалчивать о надеждах евреев на вождя-мессию — ведь, как мы уже видели в главе 5, он даже подчеркнул в рассказе о разрушении Иерусалима: «Главное, что поощряло их к войне, — двусмысленное пророческое изречение… гласящее, что к тому времени один человек из их родного края достигнет всемирного господства». Для Иосифа Флавия это пророчество оказалось особенно значимым, ведь его истинное, по мнению Иосифа, значение — будущее «воцарение Веспасиана, избранного императором в иудейской земле», — впервые открылось самому Иосифу «Божественным вдохновением» и перевернуло всю его жизнь: предсказав Веспасиану власть, Иосиф получил свободу и в конечном итоге возможность в удобстве и довольстве при дворе в Риме написать исторический труд об этих событиях. Иосифу был прекрасно знаком греческий термин Χριστός ‘помазанник’ — как перевод с иврита термина машиах, однако он использует его по отношению только к христианам, а не каким-либо иным религиозным движениям, чью роль в событиях в Иудее I века историк описывал [20].

Согласно Деяниям, «христиане» — не самоназвание; впервые последователей Христа назвали так в Антиохии в середине I века. Христиане, таким образом, — единственная религиозная группа, получившая название именно за свои мессианские верования. Эсхатологические надежды не подразумевали конкретной мессианской фигуры. Поразительно, но в самом полном кумранском описании битв конца времен в свитке «Война…», изобилующем яркими подробностями, сынов Света возглавляют безымянный князь, безымянный первосвященник и сам Бог: