История Италии. Том II - [22]

.

В целом события в Базиликате с достаточной ясностью показали, что исконный антагонизм между феодальным баронством и крестьянством обнаруживает тенденцию быть оттесненным на второй план новым социальным противоречием между земельной буржуазией и крестьянскими массами[99].

Установление республиканских порядков в Калабрии также немедленно дало выход глубоким социальным противоречиям, раздиравшим южное общество. Как и в Базиликате, в республиканских муниципалитетах большинство мест заняли представители буржуазного слоя, в котором преобладали землевладельцы. Действия новых властей были нацелены прежде всего на то, чтобы обезопасить собственность и не допустить «беспорядков», т. е. захватов крестьянами похищенных у них земель, словом, чтобы не допустить углубления движения низов, сначала также нередко надеявшихся, что республика изменит к лучшему их положение.

Обстановка во многих районах Калабрии весьма осложнялась развернувшейся тотчас же после установления республики борьбой буржуазии против очень влиятельной местной аристократии, которую захватившие власть буржуазные собственники всячески старались отстранить от участия в управлении, а также борьбой внутри самой буржуазии, между отдельными местными кликами, оспаривавшими друг у друга господство в местном управлении. Часто это приводило к тому, что стоявшие у власти республиканцы, принадлежавшие к провинциальной буржуазии или образованным кругам дворянства, оказывались изолированными даже от собственного социального слоя. Если того требовали их корыстные интересы, многие сторонники местных буржуазных или дворянских кланов оставались нейтральными или готовы были при случае быстро сменить свою политическую позицию и апеллировать к низам, чтобы их руками свести счеты с противниками.

Эта борьба протекала на фоне растущего возмущения масс против республиканских властей, оставшихся глухими к социальным чаяниям низов. Последние добивались, помимо возврата общинных земель, сокращения душивших их налогов, сбор которых в Калабрии сопровождался большими злоупотреблениями. В глазах народных масс с установлением республики ничего не изменилось, только к власти пришли новые люди, нередко вызывавшие особенно сильную ненависть низов. Глубокое разочарование масс стало той почвой, на которой вырастали контрреволюционные и антиреспубликанские настроения. Когда в Чиро, недалеко от Ковенцы, где было создано республиканское правительство округи, крестьянам прочли его воззвание, призывавшее население уважать чужую собственность и продолжать платить налоги «как в прошлом», один из крестьян крикнул: «Не хотим республики, если должны платить, как прежде», и этот крик, подхваченный остальными крестьянами, стал сигналом к восстанию против республиканской власти[100].

Таким образом, уже в первые недели существования Неаполитанской республики почти на всей ее территории развернулось широкое социальное движение низов, в основе которого лежала антифеодальная борьба неаполитанского крестьянства, принимавшая различные формы и окраску и, как правило, приводившая к столкновению крестьянских интересов с интересами захвативших власть земельных собственников и вообще господствующих имущих слоев. Глубокая пропасть разделяла крестьян и провинциальную буржуазию, остававшуюся чуждой крестьянским интересам, и это явилось основной причиной того, что крестьянское движение приняло почти повсеместно характер антиреспубликанского восстания.

Сторонники левореспубликанских групп в Неаполе, с большой тревогой следившие за событиями в провинциях, отдавали себе отчет в причинах, вызывавших восстания крестьян, и намечали правильный путь к примирению крестьян с республикой. Выразителем этих взглядов самых передовых кругов неаполитанской демократии стала газета «Мониторе наполитано». Уже в середине февраля она обратила внимание республиканцев на то, что невозможно разрешить проблему отношений с деревней только с помощью силы и репрессий и требовала более внимательно разобраться в причинах крестьянских выступлений. Руководившая газетой стойкая и мужественная республиканка Элеонора де Фонсека Пиментель писала, что восстания в провинциях обнаружили силу народа, которая, будучи упорядочена, «могла бы стать поддержкой и защитой республики». Народ не доверяет патриотам не потому, что он слишком невежествен, но потому, что «не верит словам, которые противоречат фактам». 16 февраля Фонсека Пиментель выдвинула принципы якобинской политики в деревне: «Нужно карать подстрекателей и выводить из заблуждения массу, которая взялась за оружие, так как вынуждена была защищать самою себя…. и провозгласить закон, полезный для провинций, — отмену феодализма»[101].

Однако, если республиканские власти уже через неделю после свержения монархии, 29 января 1799 г., провели традиционный для всех итальянских республик той поры антифеодальный закон, отменявший в интересах буржуазии фидейкомиссы и право первородства, то принятие антифеодальных законов в интересах крестьян бесконечно затягивалось. Предложения тех членов правительства (Лауберг, Честари, Парибелли, Альбанезе), которые добивались радикальной отмены феодальных повинностей и изъятия у феодальных сеньоров их огромных латифундий, долго блокировались упорной оппозицией умеренно настроенных республиканцев. Споры затягивались. Когда же закон об отмене феодализма был подготовлен, генерал Макдональд, сменивший Шампионне на посту командующего французской армией в Неаполе, под давлением баронов отказался его санкционировать. В своем обращении к Макдональду 28 марта 1799 г. (когда крестьянские восстания уже бушевали во всех провинциях) временное правительство настоятельно просило французского командующего одобрить закон, «который заставит рассеяться восстания, подобно тому как солнце заставляет рассеиваться тучи, и прочно свяжет население с революцией»