История Испании - [33]

33. Империя идет с молотка

На сцену явился Карл II. Говоря коротко: Испания – в положении лежа на гребаном полу. Никогда еще, до его прапрадеда Карла V, ни одна из империй – возможно, за исключением Римской – не поднималась столь высоко и никогда же, до жалкого Карлитоса[46], не падала столь низко. Монархия обоих полушарий оказалась не гармоничным, процветающим и хорошо управляемым сообществом испанских королевств, а полным крахом, о чем Эспронседа сказал так: истощенная Кастилия, периферия, где спасались, кто как может и кто во что горазд, и заокеанские владения, на которые всем было плевать, за исключением заботы о регулярных поступлениях золота и серебра, коими при этом разбрасывались все, кто только мог. А экономический кризис на дворе вел к тому, что кораблей строилось все меньше, господство на море существенно сократилось и пути сообщения с Америкой оказались сильно подпорчены английскими, французскими и голландскими пиратами. Сама Испания теперь уже войн не объявляла, это ей их объявляли. Нашим на суше, не считая заокеанских владений, оставались: Иберийский полуостров – уже, ясное дело, без Португалии – плюс земли в Италии, нынешняя Бельгия и еще кое-что по мелочи. Мы лишились практически всего. Конечно, не скажешь, что Испания полностью выпала из международного сообщества, но в ряду европейских держав, достигших высшей точки развития или близких к тому, имеющих централизованные и сильные правительства, старая и потрепанная Испанская империя стала государством второй и даже третьей категории. С другой стороны, не то чтобы без всякой причины: три эпидемии за одно столетие, а также войны и голод сократили население до полутора миллиона душ; ущерб от изгнания трехсот тысяч морисков был более чем значителен, а вдобавок ко всему половина Испании устремилась в мужские и женские монастыри, где можно палец о палец не ударять, но при этом сладко кушать. Потому как католическая церковь была той единственной силой, которая и не думала ужиматься, скорее наоборот. Ее влияние на каждодневную жизнь было огромно: еретиков время от времени еще поджаривали на кострах, король Карлитос не ложился спать без присутствия в опочивальне одного духовника и двоих священников, которые призваны были защитить его от дьявола, а первые ростки интеллектуального расцвета, что худо-бедно стали проклевываться к 1680 году, были загублены теми же руками, которые каждую ночь орошали святой водой и заговаривали латынью монаршее ложе, дабы поспособствовать появлению наследника. Дело в том, что кардинальным вопросом, занимавшим умы испанцев конца XVII века, было вовсе не то, что скоро все к чертям развалится (к чему дело и шло), а совсем другое: родит или не родит королева – или королевы, поскольку супруг у Карла II было две. Вообще-то, король был хилый, болезненный и наполовину чокнутый. Удивляться здесь нечему, учитывая, что его отец и мать приходились друг другу дядей и племянницей и что пятеро из его восьми прадедов и прабабок были прямыми потомками Хуаны Безумной. Так что можете себе представить клиническую картину. Кроме того, он был так страшен собой, что только держись. Но, несмотря на это все, раз уж он был король и вообще для нас свет в окошке, ему подыскали благоверную. Первой была француженка Мария Луиза Орлеанская, но она, так и не родив, умерла молодой – от отвращения и скуки, наверное. Второй стала немка Мария Анна Нейбургская, взятая из семьи, где женщины рожали обильно, как кролики. Эту королеву мой добрый друг Хуан Эслава Галан, с обычной для него психологической тонкостью и глубиной, мастерски определил как женщину «честолюбивую, расчетливую, высокомерную, наглую и сексуально неудовлетворенную, которая в наше время идеально подошла бы на роль руководительницы клуба садомазо». К этой безукоризненной характеристике добавить совершенно нечего, разве лишь то, что немка эта, несмотря на все свои усилия – страх берет, как только о них подумаешь, – тоже не понесла, хотя и имела при себе некоего иезуита в качестве фаворита и советника, так что Карл II так без потомков и помер. Испания, как мы уже говорили, стала к тому времени державой второразрядной, но неким весом все-таки еще обладала, а ее американские владения, попади они в хорошие руки, обещали блестящее будущее. Как это и было продемонстрировано миру англичанами на примере их северных колоний, где они действовали ровно так, как это свойственно англосаксам: не оставив в живых ни одного индейца, но обеспечив весьма успешный плавильный котел. Так что последние годы жизни доходяги Карлоса были скрашены самыми разнообразными интригами и заговорами, которые затевались королевой с ее приближенными, церковью – всегда готовой снять сливки с любого дела, – французским и австрийским послами, мечтавшими посадить на этот трон нового монарха, а также испанским, насквозь коррумпированным правящим классом, который проживал царствование Карла II, напиваясь под самую завязку и беря взятки, очень довольный жизнью и в том и в другом случае. И вот в ноябре 1700 года, в последний год того самого века, который мы, испанцы, встречали хозяевами всего мира, последний из Габсбургов, словно в стансах Хорхе Манрике, сходит в хладную могилу, трон пустеет и Испания в очередной раз, чтобы навык не терять, стоит на пороге еще одной чудной гражданской войны. Похоже, наши мышцы уже застоялись и просились размяться.