История инквизиции - [44]

Остальные понесли различные наказания с конфискацией имущества.

В этот счет не входят жертвы в Сицилии, в Америке и в Индии.

Известно только, что число этих несчастных было так велико, что сам Карл V счел себя обязанным рекомендовать умеренность.

Кардинал Дон Гарсиа де Лоаиза, седьмой великий инквизитор, сменивший Таберу, умер через десять месяцев, 22 апреля 1546 года.

За его короткое правление было семьсот восемьдесят осужденных, из коих сто восемьдесят сожжено на костре.

В год смерти Лоаизы, Карл V попытался вновь учредить инквизицию в Неаполитанском королевстве, несмотря на неудачу Фердинанда V, который, как уже было указано, должен был отказаться от своего намерения.

Но и Карл V не оказался счастливее.

Неаполитанцы вторично восстали, избили часть войск, а остальных заставили покориться.

Ввиду этого возмущения, грозившего принять самые серьезные размеры, король отказался от своего намерения.

ГЛАВА XIII Великий инквизитор Вальдес. Смерть Карла V. Вступление на престол Филиппа II

I

При последних инквизиторах, о коих только что шла речь, преследования Сант-Оффицио, хотя и про-должали носить по-прежнему характер подлости и гнусности, тем не менее стали принимать менее кровавый характер, так что можно было заметить некоторое уменьшение числа казней.

Это зависело частью от случайных условий, частью же от личных свойств преемников Торквемады и Дезы.

В действительности в систему инквизиции не было внесено никаких изменений, и все ходатайства и требования народов, подвластных скипетру королей Испании не достигли цели, — т. е. снятия тайны, окружавшей судопроизводство святого трибунала. Эта тайна создала положение, при котором жизнь обвиняемых отдавалась в руки нескольких невежественных монахов-фанатиков, а самое существование, свобода и имущество всех граждан зависели от кучки доносчиков, руководимых самыми низменными страстями и самой постыдной жадностью.

Пусть новый Торквемада явился бы в Испании, и вновь весь мир пришел бы в ужас от количества жертв, приносимых этому новому Молоху.

Этим вторым Торквемадой был семидесятилетний желчный старик, снедаемый гордостью, варвар от природы, с жестоким сердцем, по имени Фердинанд Вальдес.

Его правление длилось двадцать лет.

В течение двадцати лет этот кровожадный фанатик покрывал всю Испанию кострами и истреблял в Европе и в Новом Свете народы, согбенные под железным игом Карла V и Филиппа II.

Инквизиция так долго вербовала себе жертв из числа крещеных евреев, — новых христиан, — что этот источник начал иссякать.

При последних инквизиторах уже с трудом извлекали оттуда какую-нибудь тысячу несчастных в год для участия, живыми или мертвыми, в периодических ауто-да-фе.

Вальдес не мог удовлетвориться этим относительным сокращением числа еретиков, он чувствовал себя призванным к более широкой деятельности, и вот сама судьба устроила ему почти еще не тронутый источник жертв в лютеранстве.

Едва получив власть, Вальдес испросил у папы Павла III позволения приговаривать лютеран к казни огнем даже в тех случаях, когда они не будут упорствовать в ереси и будут просить о возвращении в лоно церкви.

Позволение, само собою разумеется, было дано, т. к. папы никогда не отказывались поощрять рвение верных слуг религии и давать им в руки все средства для быстрого торжества истины.

Это нововведение заставило вновь течь потоки крови и воскресило самые блестящие дни инквизиции.

Ученые также пользовались особо заботливым вниманием нового великого инквизитора, и многие ученые богословы, присутствовавшие на Тридентском соборе, подверглись преследованию Сант-Оффицио.

В это время достаточно было знать восточные языки, чтобы быть заподозренным в лютеранстве.

Запрещение книг также занимало Вальдеса, кипучая деятельность которого не знала устали и распространялась сразу на целый ряд различных предметов.

Варфоломей Карранза, архиепископ толедский, св. Иоанн, божий человек, основатель ордена братьев милосердия, посвященного уходу за неимущими больными, доктор Егидий, о котором у нас уже шла речь, Родригес де Валера, — все испытали жестокие преследования и познакомились с тюрьмами инквизиции.

Ученость делала человека уже подозрительным, а для того, чтобы из подозрительного сделаться преступным довольно было простой прихоти судей.

Ничто не могло спасти от террора Сант-Оффицио, усиливавшего, казалось, с каждым днем свое холодное варварство.

Приведем один факт из тысячи.

Старуха Мария Бургундская была предана одним из своих слуг, донесшим будто бы он сам слышал, как она сказала, что «у христиан нет ни совести, ни чести».

Этого было достаточно; ее арестовали, а ей было восемьдесят пять лет.

За неимением улик ее пять лет держали в тюрьме.

Через пять лет, — ей тогда было девяносто лет, — видя, что она ни в чем не сознается, ее подвергли пытке, и такой жестокой, что она через несколько дней умерла, клятвенно уверяя в своей невинности.

Между тем верховным советом было запрещено прибегать к пытке слишком престарелых людей.

Процесс продолжался против мертвой, она была осуждена как еретичка и кости ее были сожжены на костре; ее состояние, которое было огромно, отошло в казну, а ее потомки были преданы позору.