История Индий - [10]

Итак, коль скоро захват и порабощение Нового Света Испанией стали свершившимся и необратимым фактом, основной целью неутомимого защитника индейцев становится отстоять право коренного населения Америки на существование. Тех, кто пал в неравной борьбе под ударами мечей и копытами коней конкистадоров, невозможно было вернуть к жизни; но вчерашние конкистадоры, захватив земли и обзаведясь даровой рабочей силой для их возделывания, превратились в энкомендеро — плантаторов. Жестокость и алчность их осталась прежней, только вместо насильственного присвоения золота они теперь насильственно присваивают труд, а место меча заняла плеть.

Против них, энкомендеро — против целого социального слоя этих родственных ему по крови и одинаковых по происхождению, но чуждых и резко враждебных по внутреннему облику и духу людей — обращает теперь Лас Касас свое гневное слово. В 1540–1542 гг. он составляет и направляет правителю королевства — принцу Филиппу — обстоятельный доклад, в котором рисует обобщенную картину конкисты и настойчиво проводит мысль о катастрофических для индейцев ее последствиях. В то же время происходит в г. Вальядолиде его знаменитый публичный диспут с Сепульведой — идеологом рабовладельцев и сторонником расистских по сути взглядов на аборигенов Нового Света как на существа низшего порядка, неполноценные в физическом и моральном отношениях. За всю последующую историю Перу, пишет основатель перуанской компартии Мариатеги, не было такого деятельного и убежденного защитника коренного населения, как Лас Касас[26].

И снова неутомимому защитнику угнетенных на какое-то время показалось, что его усилия не пропадают даром: в 1542 г. издаются так называемые «Новые законы», в какой-то мере регулирующие отношения между туземным населением и колонизаторами. Но даже те жалкие полумеры, которые были приняты, остались на бумаге. Плантаторы-рабовладельцы приняли их в штыки, и в этом Лас Касас смог вскоре убедиться лично.

1 марта 1543 г. он назначается епископом в Чиапу — область на юго-востоке Мексики[27] — и 11 июня 1544 г. прибывает в свой диоцез. Внешне все это выглядело как почесть, как некое воздаяние неутомимой деятельности борца за справедливость. Но фактически назначение на епископскую кафедру в Чиапу было не чем иным, как облеченной в благопристойные формы ссылкой. Активность престарелого священника пришлась не по нутру двору и церкви, и его постарались спровадить подальше — туда, где ему предстояло оказаться лицом к лицу с наиболее агрессивными своими противниками, крайне раздраженными ролью Лас Касаса в разработке «Новых законов».

Глухая область на границе с Гватемалой была почти совершенно отрезана от внешнего мира; чиапская епархия принадлежала к числу беднейших во всей системе римской церкви и несомненно была беднейшей среди епархий «Западных Индий». Главное же, область Чиапа была настоящим осиным гнездом энкомендеро…

В свой диоцез Лас Касас прибыл в зените славы, когда его личность стала в различных частях необъятной Испанской Америки почти легендарной для угнетенных и обездоленных, видевших в престарелом прелате своего единственного заступника; индейцы говорили: «Почему бог Лас Касаса не такой могущественный, как бог испанцев?»[28], отделяя, таким образом, от ненавистных колонизаторов пламенного их обличителя[29]. Характерно, что в анонимном доносе, посланном из Чиапы королю кем-то из местных энкомендеро, одержимых ненавистью к Лас Касасу, последний ядовито именовался «епископом Чиапы и, как говорят, половины Новой Испании»[30], — видимо, приезд бунтаря-епископа всколыхнул индейское население далеко за пределами диоцеза. К Лас Касасу потянулись индейцы с жалобами на своих угнетателей, со всем, что накопилось в душе народной за годы, прожитые под чужеземным ярмом[31].

Впервые «протектор индейцев» на какое-то время приобрел некоторую власть, пусть весьма локальную и ограниченную, но все же более или менее реальную. И он пытается, опираясь на свои полномочия, принудить рабовладельцев к выполнению законодательства об индейцах и к освобождению рабов, угрожая непокорным не только небесными карами, но и вполне земным наказанием — арестом[32]. Отношения епископа с местными конкистадорами достигают высшей степени накала: дело доходит до уличных схваток между немногочисленными преданными Лас Касасу людьми, с одной стороны, и разъяренными рабовладельцами и их приспешниками из местного духовенства — с другой[33]. «Беспорядок был такой, что даже в святую неделю нельзя было поверить, что находишься в христианской стране, — доносит анонимный соглядатай. — Епископ настолько дерзок, что осмеливается говорить, будто ни повеления вашего величества, ни повеления папы не заставят его отказаться от его решений»[34]. Обладатели «крещеной собственности» открыто выражают сожаление, что Лас Касас «своевременно» не утонул при переправе через реку Табаско[35].

Но в этом конфликте благородный гуманист снова, как и прежде, одинок — не было и не могло быть вокруг таких общественных сил, на которые он мог бы опереться. В этом была неизбежная, исторически обусловленная трагедия всей жизни, всей деятельности смелого обличителя колониального угнетения. В сентябре 1550 г. 76-летний Лас Касас слагает с себя сан епископа и в январе 1551 г. покидает Америку навсегда.