История и старина: мировосприятие, социальная практика, мотивация действующих лиц - [8]
Наибольшую трудность в отношении сравнительного анализа эпоса представляет использование данных археологии, поскольку их трудно интерпретировать в отношении устной исторической традиции. Истолкование археологических находок крайне затруднено отсутствием в эпосе внятного описания предметов. Они передаются образно-схематично, в общих чертах.
В настоящее время не представляется возможным сделать какие-либо иные выводы, в дополнение к уже сформулированным в работах Б. А. Рыбакова, Р. С. Липец и М. Г. Рабиновича, анализировавших предметы, найденные археологами, в свете эпического описания быта. Этому препятствует также и дефицит научных трудов (атласов находок и т. д.) обобщающих работу археологов за последние десятилетия. Имеющихся материалов для внесения сколь-нибудь значимой новизны в освещение данной проблемы явно недостаточно.
Однако в работе используются результаты исследований В. В. Седова о восточных славянах[96] и есть попытка внесения поправок в интерпретацию смысла некоторых археологических находок (накладок турьего рога из кургана «Черная могила»).
Рассмотрение части сведений о социальной практике Древней Руси, касающихся агиографии, церковных поучений, переводных произведений, бытовавших на Руси, требует еще большей осторожности. Необходимо отделить церковные идеалы, мишени религиозной критики от аналогичных, современных этим произведениям, но направленных изначально в отношении социальной практики других народов и механически перенесенных на русскую почву. То, что реалии социальной практики соседних народов были известны еще в раннее время, можно заключить исходя из сведений «Повести временных лет», в которой рассматриваются негативно воспринимаемые обычаи окрестных народов и славянских племен.
Древнерусские клирики, создававшие книжную традицию религиозного осмысления общественной жизни, существовали в особом мире, культурный контекст которого очень отличался не только от обыденного, но зачастую и от русского. Их мировоззрение позволяло достраивать представления о древнерусской социальной практике с помощью текстов священного писания, полемизировать с авторами, находящимися вне территории Древней Руси.
М. Н. Сперанский отмечал в отношении подобного влияния:
«…следом этого воздействия могут считаться многочисленные переводные, перешедшие и на Русь, византийские полемические сочинения против латинян, и русские компилятивные того же рода, каковы „Послание митрополита Никифора к Владимиру Мономаху“ (XII в.), „Послание об опресноках митрополита Льва“ (Леона XI в.), „Послание Георгия, митрополита русского“, „Стязание с латиною“, „Послание Иоанна II.“, русского митрополита XI в., к папе Клименту, „Послание о вере варяжской к князю Изяславу“… Как видим, чуть не все авторы этих сочинений греки, писавшие в России или по-русски. „Послание Никифора“, хотя и написано по-русски, но по стилю выдает свой греческий оригинал, „Послание Леона“ известно по-гречески и т. д.».[97]
Часть социальных норм, против которых они протестовали (Вопрошание Кириково[98] и т. п.), вполне могли быть превентивными мерами противодействия тенденциям аналогичных, известных им лишь в общих чертах социальных процессов. Представители церкви обязаны были предостеречь свою паству от «преступлений» даже в том случае, если они еще не были известны на Руси либо имели единичный характер.
В таких условиях трудно отделить реалии социальной практики, имевшие место на территории Древней Руси на самом деле, от типичных ситуаций зарубежной общественной жизни, подобных реалий священного писания и идеалов, существовавших только в сознании религиозно настроенных «книжников».
Для древнерусской социальной практики эти произведения являются своего рода «кривым зеркалом», отражающим не столько то, что действительно было, сколько то, что хотели показать сами авторы произведений в соответствии с их специфическими идеалами и мировосприятием. Разумеется, в указанных источниках содержится информация о действительно имевших место социальных явлениях, но выявить информацию о них можно только при широком сравнительном анализе с аналогичными зарубежными материалами и текстами священного писания. В рамках исследования отражения социальной практики в восточнославянском эпосе сделать это не представляется возможным. Поэтому данные материалы задействованы только в той части, в которой они соответствуют имеющимся в устной исторической традиции представлениям о древнерусской социальной практике.
Методологическая база. Информация о социальной практике, заложенная в эпических материалах, является многослойной и касается самых различных сторон жизни общества. В таких условиях изучение деятельности эпического социума возможно только после формирования комплексной методологической базы с учетом методов других научных дисциплин, в сферу интересов которых входит социальная практика.
Этим требованиям в основном удовлетворяет методика, применяемая при изучении исторической информации в контексте исследований относительно нового для нашей страны научного направления «Устной истории», в котором довольно большое место занимают «социологические» приемы работы с историческими источниками (интервью и т. д.).
В своей новой книге видный исследователь Античности Ангелос Ханиотис рассматривает эпоху эллинизма в неожиданном ракурсе. Он не ограничивает период эллинизма традиционными хронологическими рамками — от завоеваний Александра Македонского до падения царства Птолемеев (336–30 гг. до н. э.), но говорит о «долгом эллинизме», то есть предлагает читателям взглянуть, как греческий мир, в предыдущую эпоху раскинувшийся от Средиземноморья до Индии, существовал в рамках ранней Римской империи, вплоть до смерти императора Адриана (138 г.
В книге рассказывается история главного героя, который сталкивается с различными проблемами и препятствиями на протяжении всего своего путешествия. По пути он встречает множество второстепенных персонажей, которые играют важные роли в истории. Благодаря опыту главного героя книга исследует такие темы, как любовь, потеря, надежда и стойкость. По мере того, как главный герой преодолевает свои трудности, он усваивает ценные уроки жизни и растет как личность.
На основе многочисленных первоисточников исследованы общественно-политические, социально-экономические и культурные отношения горного края Армении — Сюника в эпоху развитого феодализма. Показана освободительная борьба закавказских народов в период нашествий турок-сельджуков, монголов и других восточных завоевателей. Введены в научный оборот новые письменные источники, в частности, лапидарные надписи, обнаруженные автором при раскопках усыпальницы сюникских правителей — монастыря Ваанаванк. Предназначена для историков-медиевистов, а также для широкого круга читателей.
В книге рассказывается об истории открытия и исследованиях одной из самых древних и загадочных культур доколумбовой Мезоамерики — ольмекской культуры. Дается характеристика наиболее крупных ольмекских центров (Сан-Лоренсо, Ла-Венты, Трес-Сапотес), рассматриваются проблемы интерпретации ольмекского искусства и религиозной системы. Автор — Табарев Андрей Владимирович — доктор исторических наук, главный научный сотрудник Института археологии и этнографии Сибирского отделения РАН. Основная сфера интересов — культуры каменного века тихоокеанского бассейна и доколумбовой Америки;.
Грацианский Николай Павлович. О разделах земель у бургундов и у вестготов // Средние века. Выпуск 1. М.; Л., 1942. стр. 7—19.
Книга для чтения стройно, в меру детально, увлекательно освещает историю возникновения, развития, расцвета и падения Ромейского царства — Византийской империи, историю византийской Церкви, культуры и искусства, экономику, повседневную жизнь и менталитет византийцев. Разделы первых двух частей книги сопровождаются заданиями для самостоятельной работы, самообучения и подборкой письменных источников, позволяющих читателям изучать факты и развивать навыки самостоятельного критического осмысления прочитанного.