История и повествование - [195]
Соколовы 1926.Соколовы Б. и Ю. Поэзия деревни. Руководство для собирания произведений устной словесности. М., 1926.
Топоров 1992.Топоров В. Н. Петербургские тексты и петербургские мифы (Заметки из серии) // Сборник статей к 70-летию проф. Ю. М. Лотмана. Тарту, 1992. С. 452–486.
Топоров 1993а.Топоров В. И. Об «эктропическом» пространстве поэзии (поэт и текст в их единстве) // От мифа к литературе. Сборник в честь семидесятилетия Елеазара Моисеевича Мелетинского / Сост. С. Ю. Неклюдов, Е. С. Новик. М., 1993. С. 25–42.
Топоров 1993б.Топоров В. Н. Петербург и петербургский текст русской литературы // Метафизика Петербурга. Петербургские чтения по теории, истории и философии культуры I. СПб., 1993. С. 205–235.
Флоренский 1993.Флоренский П. Анализ пространственности в художественно-изобразительных произведениях // Иконостас. Избранные труды по искусству / Сост., предисл. и библиогр. справка А. Г. Наследникова. СПб.: 1993. С. 317–350.
Хан 2001.Хан Х. Х. Самосознание и размежевание. Граница как явление менталитета // Европа. Журнал польского института международных дел. 2001. Т. 1. № 1. С. 113–126.
Чуйков 1992.Чуйков Ю. Первая заповедь. Астрахань, 1992.
Энгель 2003.Энгель К. Л. Заметки о том, как строят в Петербурге, и о качестве строительных материалов / Пер. с нем. Тамары Н. Таценко. Хельсинки, 2003.
Юнггрен 1991.Юнггрен А. Урал в Детстве Люверс Б. Пастернака // Russian Literature. 1991. Vol. XXIX. № IV. С. 489–499.
Якобсон 1982.Якобсон Р., Поморска К. Беседы. Jerusalem, 1982 (Bibliotheca Slavica Hierosolymitana MCMLXXXII).
Berleant 2002.Berleant A. Introduction: Art, Environment and the Shaping of Experience // Environment and the Arts. Perspectives on Environmental Esthetics / Ed. by Arnold Berleant. Aldershot, 2002. P. 1–21.
Danto 1990.Danto A. C. Encounters & Reflections: Art in the Historical Present. New York, 1990.
Evtuhov 1998.Evtuhov C. Voices From the Provinces: Living and Writing in Nizhnii Novgorod, 1870–1905 // Journal of Popular Culture. Comparative Studies in the World’s Civilizations. 1998. Vol. 31. № 4. P. 33–48.
Paasi 1984.Paasi A. Alueellinen identiteetti ja siihen vaikuttavat tekijät — esimerkkinä alueellinen kirjallisuus // Terra. 1984. Vol. 96. № 2. S. 113–120.
Paasi 2002.Paasi A. Place and region: regional worlds and words // Progress in Human Geography. 2002. Vol. 26. № 6. P. 802–811.
Pearce 2002.Pearce L. The place of literature in the spaces of belonging // Cultural Studies. 2002. Vol. 5 (3). P. 275–291.
Smith- Peter 2004.Smith-Peter S. How to write a Region. Local and Regional Historiography // Kritika Explorations in Russian and Eurasian History. 2004. Vol. 5. № 3. P. 527–542.
Михаил Безродный
«…Зима иль русский бог?»
Ломоносов, излагая концепцию российской богоизбранности при кажущейся богооставленности, сталкивает климат и Провидение:
Поборник той же уступительной конструкции, Тютчев в части «хотя» изображает смиренную наготу родины, а в части «но» — шествие по ней Спасителя:
Надобность в уступительной конструкции снижается по мере превращения отечественного климата из символа богооставленности в символ спасительной неприступности («le terrible hiver russe»). У Некрасова:
Блок соединяет тютчевское с некрасовским: Христос идет по Руси — во главе дозора, «поступью надвьюжной» (и имя Его рифмуется со словом «роз», зарезервированным за «морозом»). Основаниями для контаминации послужили неразлучность «младенца Христа» с рождественским дедом или св. Николаем в западных традициях[1154] и отождествление св. Николая с Христом в русской традиции[1155].
Лебедев-Кумач переводит «время родины» — с вечной зимы на вечную весну («Над страной весенний ветер веет») и из двух мотивировок шествия по стране сохраняет одну — дозорную:
Книга посвящена истории русской эмоциональной культуры конца XVIII – начала XIX века: времени конкуренции двора, масонских лож и литературы за монополию на «символические образы чувств», которые образованный и европеизированный русский человек должен был воспроизводить в своем внутреннем обиходе. В фокусе исследования – история любви и смерти Андрея Ивановича Тургенева (1781–1803), автора исповедального дневника, одаренного поэта, своего рода «пилотного экземпляра» человека романтической эпохи, не сумевшего привести свою жизнь и свою личность в соответствие с образцами, на которых он был воспитан.
Запись программы из цикла "ACADEMIA". Доктор филологических наук, профессор, заведующий кафедрой славистики Оксфордского университета Андрей Леонидович Зорин рассказывает о трансформационном рывке в русской истории XIX века, принятии и осмыслении новых культурных веяний, приходящих с европейскими произведениями литературы и искусства.
Лев Толстой давно стал визитной карточкой русской культуры, но в современной России его восприятие нередко затуманено стереотипами, идущими от советской традиции, – школьным преподаванием, желанием противопоставить Толстого-художника Толстому-мыслителю. Между тем именно сегодня Толстой поразительно актуален: идея ненасильственного сопротивления, вегетарианство, дауншифтинг, требование отказа от военной службы, борьба за сохранение природы, отношение к любви и к сексуальности – все, что казалось его странностью, становится мировым интеллектуальным мейнстримом.
Поздняя проза Леонида Зорина (1924–2020) написана человеком, которому перевалило за 90, но это действительно проза, а не просто мемуары много видевшего и пережившего литератора, знаменитого драматурга, чьи пьесы украшают и по сей день театральную сцену, а замечательный фильм «Покровский ворота», снятый по его сценарию, остается любимым для многих поколений. Не будет преувеличением сказать, что это – интеллектуальная проза, насыщенная самыми главными вопросами – о сущности человека, о буднях и праздниках, об удачах и неудачах, о каверзах истории, о любви, о смерти, приближение и неотвратимость которой автор чувствует все острей, что создает в книге особое экзистенциальное напряжение.
Исследование финского литературоведа посвящено творчеству Анатолия Борисовича Мариенгофа (1897–1962) и принципам имажинистского текста. Автор рассматривает не только имажинизм как историко-культурное явление в целом, но и имажинизм именно Мариенгофа, основываясь прежде всего на анализе его романа «Циники» (1928), насыщенного автобиографическими подтекстами и являющегося своеобразной летописью эпохи.
Представление об «особом пути» может быть отнесено к одному из «вечных» и одновременно чисто «русских» сценариев национальной идентификации. В этом сборнике мы хотели бы развеять эту иллюзию, указав на относительно недавний генезис и интеллектуальную траекторию идиомы Sonderweg. Впервые публикуемые на русском языке тексты ведущих немецких и английских историков, изучавших историю довоенной Германии в перспективе нацистской катастрофы, открывают новые возможности продуктивного использования метафоры «особого пути» — в качестве основы для современной историографической методологии.
До сих пор творчество С. А. Есенина анализировалось по стандартной схеме: творческая лаборатория писателя, особенности авторской поэтики, поиск прототипов персонажей, первоисточники сюжетов, оригинальная текстология. В данной монографии впервые представлен совершенно новый подход: исследуется сама фигура поэта в ее жизненных и творческих проявлениях. Образ поэта рассматривается как сюжетообразующий фактор, как основоположник и «законодатель» системы персонажей. Выясняется, что Есенин оказался «культовой фигурой» и стал подвержен процессу фольклоризации, а многие его произведения послужили исходным материалом для фольклорных переделок и стилизаций.Впервые предлагается точка зрения: Есенин и его сочинения в свете антропологической теории применительно к литературоведению.
В книге рассказывается история главного героя, который сталкивается с различными проблемами и препятствиями на протяжении всего своего путешествия. По пути он встречает множество второстепенных персонажей, которые играют важные роли в истории. Благодаря опыту главного героя книга исследует такие темы, как любовь, потеря, надежда и стойкость. По мере того, как главный герой преодолевает свои трудности, он усваивает ценные уроки жизни и растет как личность.
В работе финской исследовательницы Кирсти Эконен рассматривается творчество пяти авторов-женщин символистского периода русской литературы: Зинаиды Гиппиус, Людмилы Вилькиной, Поликсены Соловьевой, Нины Петровской, Лидии Зиновьевой-Аннибал. В центре внимания — осмысление ими роли и места женщины-автора в символистской эстетике, различные пути преодоления господствующего маскулинного эстетического дискурса и способы конструирования собственного авторства.
Проблемными центрами книги, объединяющей работы разных лет, являются вопросы о том, что представляет собой произведение художественной литературы, каковы его природа и значение, какие смыслы открываются в его существовании и какими могут быть адекватные его сути пути научного анализа, интерпретации, понимания. Основой ответов на эти вопросы является разрабатываемая автором теория литературного произведения как художественной целостности.В первой части книги рассматривается становление понятия о произведении как художественной целостности при переходе от традиционалистской к индивидуально-авторской эпохе развития литературы.
Приведено по изданию: Родина № 5, 1989, C.42–44.
В книге рассказывается история главного героя, который сталкивается с различными проблемами и препятствиями на протяжении всего своего путешествия. По пути он встречает множество второстепенных персонажей, которые играют важные роли в истории. Благодаря опыту главного героя книга исследует такие темы, как любовь, потеря, надежда и стойкость. По мере того, как главный герой преодолевает свои трудности, он усваивает ценные уроки жизни и растет как личность.
В книге рассматриваются индивидуальные поэтические системы второй половины XX — начала XXI века: анализируются наиболее характерные особенности языка Л. Лосева, Г. Сапгира, В. Сосноры, В. Кривулина, Д. А. Пригова, Т. Кибирова, В. Строчкова, А. Левина, Д. Авалиани. Особое внимание обращено на то, как авторы художественными средствами исследуют свойства и возможности языка в его противоречиях и динамике.Книга адресована лингвистам, литературоведам и всем, кто интересуется современной поэзией.
В книге делается попытка подвергнуть существенному переосмыслению растиражированные в литературоведении канонические представления о творчестве видных английских и американских писателей, таких, как О. Уайльд, В. Вулф, Т. С. Элиот, Т. Фишер, Э. Хемингуэй, Г. Миллер, Дж. Д. Сэлинджер, Дж. Чивер, Дж. Апдайк и др. Предложенное прочтение их текстов как уклоняющихся от однозначной интерпретации дает возможность читателю открыть незамеченные прежде исследовательской мыслью новые векторы литературной истории XX века.
Книга известного литературоведа посвящена исследованию самоубийства не только как жизненного и исторического явления, но и как факта культуры. В работе анализируются медицинские и исторические источники, газетные хроники и журнальные дискуссии, предсмертные записки самоубийц и художественная литература (романы Достоевского и его «Дневник писателя»). Хронологические рамки — Россия 19-го и начала 20-го века.
Если рассматривать науку как поле свободной конкуренции идей, то закономерно писать ее историю как историю «победителей» – ученых, совершивших большие открытия и добившихся всеобщего признания. Однако в реальности работа ученого зависит не только от таланта и трудолюбия, но и от места в научной иерархии, а также от внешних обстоятельств, в частности от политики государства. Особенно важно учитывать это при исследовании гуманитарной науки в СССР, благосклонной лишь к тем, кто безоговорочно разделял догмы марксистско-ленинской идеологии и не отклонялся от линии партии.