История Гражданской войны в США. 1861–1865 - [125]

Конгресс не спешил прислушаться к рекомендациям Ли; если в таком курсе и можно было усмотреть какую-то пользу, принимать его было слишком поздно. Прием на воинскую службу рабов вызывал сильнейшие возражения. Хоуэлл Кобб, у которого в начале войны было около тысячи рабов, высказался наиболее резко: «День, когда вы начнете делать солдат из негров, станет началом конца Революции. Если из рабов получатся хорошие солдаты, значит, вся наша теория рабства неверна».[744] На самом деле мог возникнуть логичный вопрос: если мы добровольно собираемся освободить наших рабов, то какой смысл было отделяться и начинать войну? Но в январе 1865 года почти каждый южанин на вопрос «За что вы сражаетесь?» ответил бы так: за нашу независимость и против подчинения.

Благодаря неофициальному содействию Фрэнсиса П. Блэра-старшего 3 февраля состоялась конференция, в которой приняли участие, с одной стороны, Линкольн и Сьюард, а с другой – вице-президент Стивенс, судья Кэмпбелл и сенатор Хантер. Известная как «встреча на Хэмптонском рейде», она прошла на борту парохода Соединенных Штатов, бросившего якорь близ форта Монро. После обмена любезностями и воспоминаний о партии вигов, которым предались Линкольн и Стивенс, вице-президент Конфедеративных Штатов спросил: «Господин президент, есть ли способ положить конец нынешним бедствиям?» Линкольн ответил по существу: «Я знаю лишь один способ для тех, кто сопротивляется законам Союза – прекратить сопротивление… Восстановление Союза – условие sine qua non для меня». Судья Кэмпбелл поинтересовался, каким образом может произойти восстановление, если Конфедеративные Штаты на это согласятся. Линкольн отвечал: «Разоружить свои армии и дать возможность национальным властям вернуться к исполнению своих функций». Обсуждался и вопрос о рабстве. Президент сказал, что «никогда не изменит и не модифицирует ни единого положения Прокламации», а Сьюард объяснил южанам, что конгресс уже принял Тринадцатую поправку, отменяющую рабство.

Если Конфедеративные Штаты прекратят войну, спросил Стивенс, «смогут ли они иметь своих представителей в конгрессе?». Линкольн сказал, что это возможно, но он не может говорить ни о каких условиях по этому вопросу. Когда Стивенс настойчиво подчеркнул, что его следует как-то прояснить, Линкольн ответил, что не может договариваться «с вооруженной стороной, выступающей против правительства». Хантер заметил, что «такое часто случалось», и привел в пример «Карла I во время гражданской войны против британского парламента». Линкольн сказал: «Я не очень силен в истории. По этим вопросам советую обратиться к Сьюарду. А про случай с Карлом I я точно помню одно: в итоге он лишился головы». В ходе дальнейшей дискуссии Линкольн взорвался: «Стивенс, если бы я жил в Джорджии с моими нынешними настроениями, я бы сказал, что бы я сделал на вашем месте. Я бы вернулся домой и посоветовал губернатору штата собрать законодательное собрание и заставить их отозвать все войска с фронта, избрать сенаторов и членов конгресса, ратифицировать Тринадцатую поправку к конституции с перспективой применения ее, скажем, через пять лет… Какие бы ни были взгляды у ваших людей до войны, их нужно убедить, что рабство обречено. В любом случае оно продлится недолго, и самое лучшее, на мой взгляд, для вас как государственных деятелей – это принять такую политику, чтобы избежать по возможности неприятностей от немедленного освобождения. Вот так бы я поступил на вашем месте».

Хантер, подводя итог переговорам, отметил, что им ничего не было предложено, кроме «безоговорочного подчинения воле завоевателей». Сьюард в вежливой форме опроверг это, а Линкольн «сказал, что в отношении конфискационных и других карательных актов их применение находится целиком в его власти – в этом смысле он хочет быть правильно понятым и на его заверение можно полностью положиться. На посту президента он должен демонстрировать максимальную широту взглядов. Далее он сказал, что готов выплатить компенсацию гражданам Юга за их рабов. Он убежден, что в существовании института рабства повинны как народ Юга, так и народ Севера, и если война закончится добровольной отменой рабства южными штатами, он лично склоняется к тому, чтобы правительство произвело справедливое возмещение рабовладельцам за понесенные утраты. Он сказал, что такое мнение широко распространено на Севере. Он даже знает людей, которые склонны отпустить ни много ни мало четыреста миллионов долларов на эти цели… Но в этом плане, сказал президент, он не может дать никаких гарантий, равно как и назвать какие-то условия. Он просто выразил собственные чувства и взгляды тех, кто, по его мнению, занимает такую же позицию». Выступая в палате представителей, президент сказал: «Конференция закончилась безрезультатно».[745]

Генерал Ли и президент Дэвис, действуя совместно, могли оказать влияние на конгресс Конфедерации и народ Юга. Осторожность Ли, его уважение к вышестоящему начальнику и нежелание брать на себя не совсем правомочную ответственность, вероятно, удержали его от того, чтобы советовать президенту начать мирные переговоры. Но если можно доверять воспоминаниям о частных разговорах, он утратил всякую надежду на успех. Именно Джефферсон Дэвис в этом смысле навязывал свою волю подчиненным и более, чем кто-либо другой, препятствовал любым попыткам договориться о восстановлении Союза на благоприятных для Юга условиях.