История - [183]
66. «О наших недавних подвигах и о предстоящей борьбе, которая принесет нам новую славу, вы, сиракузяне и союзники, конечно, знаете (иначе вы не взялись бы за дело усердно). Но если кто из вас это недостаточно уразумел, то мы все объясним вам. Афиняне явились сюда, чтобы сначала поработить Сицилию, затем, если удастся, Пелопоннес и, наконец, всю остальную Элладу1. Они достигли уже величайшего могущества из всех эллинских держав, и прежних и нынешних. И им вы первыми из всех эллинов дали отпор на море, где они всецело господствовали, одержав победу над ними во многих сражениях, и победите, конечно, и на этот раз. Ведь когда люди терпят поражение именно в том, в чем они особенно сильны и искусны, то тем скорее они теряют уверенность, словно и вообще никогда не верили в свои силы. И после столь неожиданного для их гордости поражения они теряют мужество и более не считают себя способными совершить то, на что у них еще могло бы хватить силы. Таково, вероятно, теперь состояние афинян.
67. Совершенно иначе дело обстоит у нас. Наша прежняя решимость, которая позволила нам, еще неопытным, отважиться на борьбу, возросла с тех пор, как мы увидели себя могущественными, победив могущественного врага, и теперь мы вдвойне рассчитываем на победу. А великие надежды в большинстве случаев внушают также и великое усердие в свершениях. Что же касается их попытки ответными мероприятиями противодействовать нашим боевым приспособлениям и способам сражения, то это не принесет им пользы: мы хорошо знакомы с такими приспособлениями, и они не представят для нас ничего неожиданного. Однако у афинян вопреки обыкновению много гоплитов на палубах и много метателей дротиков из акарнанов и других, так сказать, сухопутных моряков, которые не сумеют даже метать свои дротики сидя1. Как же они смогут уберечь свои корабли от опасностей перегрузки и как избегнут замешательства, сражаясь все непривычным для себя способом? Численный перевес кораблей не поможет им, хотя кое-кого из вас и страшит это превосходство неприятелей: ведь на узком пространстве большое число кораблей менее способно маневрировать. Мы же благодаря приспособлениям на наших кораблях тем легче сможем нанести вред неприятелю. Узнайте наконец истинную причину, по которой мы должны победить (которая нам известна по самым достоверным сообщениям). Под тяжестью многих бедствий в настоящем безвыходном положении афиняне доведены до отчаянного решения: рассчитывая больше на случайность, чем на свою боевую готовность, они намерены либо прорваться со своим флотом силой, либо отступить по суше. Ведь они знают, что, по крайней мере, хуже, чем теперь, им не будет.
68. Итак, яростно бросимся в атаку на наших заклятых врагов, повергнутых уже в смятение и преданных нам самой судьбой! Вспомним, что у людей есть полное право отомстить врагам и утолить свою жажду мести обидчикам. И это мщение — самое сладкое, согласно поговорке — мы вскоре осуществим. А то, что афиняне — наши злейшие враги, вы все знаете. Они пришли сюда, чтобы поработить нас, и, если бы это им удалось, они обрекли бы мужей на самую горестную участь, жен и детей — на самую постыдную, а на весь наш город наложили бы позорное клеймо рабства. Поэтому никто не должен проявлять снисхождения к врагу или, считая это выгодным для себя, позволить ему безнаказанно уйти. Ведь враги после победы сделали бы то же самое и с нами. Напротив, если мы, как этого с уверенностью можно ожидать, добьемся нашей цели покарать афинян и поможем всей Сицилии сохранить свободу, которой она наслаждалась и раньше, то сколь славной будет награда за победу! Ведь весьма редко выпадает жребий, когда люди, идя навстречу опасности, в случае неудачи несут незначительные потери, а успех приносит им величайшие выгоды».
69. После такого увещания, обращенного к воинам, сиракузские военачальники и Гилипп, видя, что афиняне производят посадку, в свою очередь, немедленно посадили своих людей на корабли. В этот момент, когда эскадра была уже почти готова выйти в море, Никий, осознав близость великой опасности, потерял голову: ему казалось, как это бывает с людьми в критических положениях, что у афинян не все еще готово и то, что следовало бы сказать людям, еще не досказано. Он вызвал снова всех триерархов кораблей и обратился к каждому в отдельности, называя по имени и отчеству, с упоминанием его филы. Напоминая каждому, кто уже ранее чем-то отличился, о его прежних заслугах, Никий увещевал его и на этот раз не изменить своей славе, а тех, кто имел знатных предков, — не посрамить отеческой доблести. Он убеждал их также вспомнить об отечестве, где люди наслаждаются свободой и где каждому дана возможность устроить свою частную жизнь независимо. Говорил он и о многом другом, что обычно говорят в подобном положении, не беспокоясь о том, что его слова — о женах и детях и об отеческих богах — покажутся общеизвестными фразами, какие людям в таких случаях назойливо повторяют, считая их полезными в момент замешательства. Высказав воинам все, что считал самым необходимым (хотя и недостаточным), Никий двинулся с сухопутным войском к побережью, растянув свою боевую линию как можно больше, чтобы этим поддержать дух своих людей на кораблях. Демосфен же, Менандр и Евфидем (которые вступили в командование эскадрой)
