История Фридриха Великого - [84]
Несмотря на все затруднения, на страшный огонь неприятельских батарей, пруссаки с бодростью исполнили приказание короля. По грудам трупов, как по горам, добрались они до австрийской линии, овладели батареей, потеснили неприятеля и соединились с авангардом. {275}
Правое крыло австрийцев было сбито с позиции, смято и бросилось в беспорядке на центр. Все предвещало пруссакам победу. Даун написал наскоро карандашом приказание, чтобы войска ретировались в Сухдоль и разослал с ним своих адъютантов по разным отрядам.
Но вдруг счастье, властелин каждого успеха, против которого не устоит ни храбрость, ни самая остроумная тактика, обратилось на сторону австрийцев. Генерал Манштейн, в порыве воинского жара, без позволения кинулся на деревню, лежавшую по дороге и занятую пандурами. Преследуя их до самой неприятельской линии, он подверг своих солдат опустошительному действию батарей и вдруг остановился. От этого в прусской пехоте произошел интервал, и вся армия получила фальшивую дирекцию. Австрийская конница, соединясь с подоспевшей к Дауну из Польши саксонской кавалерией, воспользовалась этим беспорядком и ринулась в интервал. С беспримерным хладнокровием и быстротой прусская пехота, пропустив неприятельские эскадроны в свои промежутки, сомкнулась в каре и открыла по врагам несмолкающий ружейный огонь. Страшно свирепствовала смерть между этими живыми стенами, люди и лошади образовали целые горы. Австрийские всадники все должны были погибнуть в смертоносной ограде, в которую сами себя заключили. Но у пруссаков не достало патронов, а новые кавалерийские полки ринулись на них с фланга и в тыл. Все смешалось: всадники топтали их лошадьми и рубили с остервенением. При каждом сабельном ударе саксонцы кричали: "Вот вам за Штригау!" Двенадцать лет не ослабили в них памяти о {276} страшном штригауском поражении, и теперь они хотели насладиться полным мщением над пруссаками.
Наконец, прусская пехота бросилась бежать. Фридрих хотел поддержать ее кавалерией, но и та была обращена в бегство страшным батарейным огнем. Напрасно король старался удержать ее, все усилия его остались тщетными. После долгих увещаний и просьб едва удалось ему собрать сорок человек, которых он сам повел на батарею, в надежде, что за ними последуют и другие. Но едва картечь неприятельская коснулась этой последней горсти верных, и она рассыпалась во все стороны. Фридрих не замечал этого и все ехал вперед, пока подскакавший адъютант не спросил его: "Разве ваше величество один хотите взять батарею?" Король оглянулся -- кругом его было пустое поле. Он горько усмехнулся, вынул зрительную трубу, несколько минут осматривал батарею и, наконец, шагом поехал на правое свое крыло.
Между тем недостаток в подкреплении остановил первые блистательные успехи прусского авангарда. Вместо пехоты Цитен должен был употребить кирасиров, которые целыми рядами ложились на месте от града картечи. Одна из них сорвала шапку с Цитена, он получил контузию в голову и без чувств упал с лошади. Его подняли и отнесли в коляску принца Морица, где он очнулся по окончании битвы. Даун, как вихрь, переносился от одного отряда к другому, сам распоряжался всем и везде, ободрял своих солдат словом и делом. Где только он замечал интервалы в прусской {277} армии, туда тотчас посылал саксонских карабинеров, они производили страшное опустошение и беспорядок в неприятельских рядах. Наконец, все перемешалось, правильное сражение обратилось в рукопашный бой. Пруссаки дрались до последнего издыхания, как истинные герои, каждый лег на месте, которое занимал в рядах по чину. Поле битвы было наводнено кровью, усеяно огромным количеством мертвых тел.
Фридрих уверился, что битвы выиграть невозможно. Он призвал герцога Бевернского и принца Морица Дессауского и предписал им отступить с войском через Планиан в Нимбург, а там переправиться через Эльбу. Правое крыло пруссаков, совсем не бывшее в деле, должно было прикрывать ретираду. Сам Фридрих, в сопровождении своей лейб-гвардии, отправился вперед.
Неприятель овладел полем битвы и так был поражен совершенно для него новым зрелищем отступления пруссаков, что долго оставался спокойным зрителем их ретирады, которая совершилась в величайшем порядке. Наконец, уверившись, что это не фальшивый маневр, австрийцы бросились на прусский арьергард. Кровопролитный бой завязался снова, и только наступившая темнота разделила воюющие войска.
Ночью развалины прусской армии без преследования прибыли в Нимбург, оставив в руках неприятеля только сорок пять орудий, под которыми были убиты лошади.
Фридрих, со своим маленьким прикрытием, вынужден был скакать во весь опор, потому что дорога была усеяна пандурами и австрийскими партизанскими отрядами. Долго он не мог прийти в себя от первого удара судьбы, который поразил его на счастливом доселе воинском поприще. Когда генералы привели войско в Нимбург, они нашли короля в уединенном закоулке города. Он сидел на бревне, поникнув головою, и в глубоком раздумье чертил палкой фигуры на песке.
Никто не смел прервать его размышлений, генералы молча стояли вокруг него и ждали. Наконец, он вскочил с места и с принужденной веселостью отдал нужные приказания. Но когда он взглянул на малый остаток своей любимой гвардии, из которой уцелело не более полутораста человек, слезы навернулись у него на глаза.
