История Фридриха Великого - [24]

   Фридрих до того увлекся поэтической стороной открытия, что начал даже близких к себе людей называть римскими именами. Так, например, Кейзерлинга он прозвал Цезарионом, Иордана -- Тиндалом и т.д.

   Поэтическое направление его духа еще больше обнаружилось в том, что он вздумал основать рыцарский орден, заключавший в себе всех близких и дальних друзей его.

   Патроном ордена был избран Баярд, герой французской истории. Эмблему его составлял лавровый венок, на котором лежал меч с известным девизом Баярда: "Без страха и упрека". Гроссмейстером ордена был сделан Фуке, тот самый, который впоследствии, между героями Фридрихова царствования занял такое почетное место. Только двенадцать членов составляли орден. Обет их был: доблесть душевная, храбрость воинская и слава вождя. Рыцари носили кольца, в виде согнутого меча, с надписью:

"Да здравствует, кто не сдается!"

   Члены ордена получили особенные прозвища: Фуке назывался Целомудренным, Фридрих -- Постоянным, герцог Вильгельм Баварский -- Золотым колчаном.

   То же поэтическое направление вместе с неизъяснимой любознательностью побудили Фридриха вступить в братство вольных {92} каменщиков. Он был принят в 1738 году -- с соблюдением всех таинственных обрядов общества.

   Большую часть времени Фридрих посвящал занятиям серьезным и учению. Он старался пользоваться свободой своей теперешней жизни. Беспрестанно был он углублен в чтение творений классических писателей древности и, в особенности, историков.

   Прочие науки его также интересовали, и он старался входить в переписку с известнейшими учеными того времени, с естествоиспытателями, богословами, философами и докторами. Чтобы ближе ознакомиться с политикой своего века и с военным искусством, он постоянно переписывался с Грумбковым и князем Леопольдом Ангальт-Дессауским.

   Особенно его занимали главные философские идеи: общие права человечества, отношение конечного к бесконечному, временного к вечности, созданного к создателю, человека к Богу.

   Для этого он заводил знакомство и связи с умнейшими проповедниками в Германии.

   В 1736 году он слушал проповедь Бособра в Берлине, которая привела его в совершенный восторг. Он тотчас же пожелал сблизиться с Бособром и пригласил его к себе. Беседа с почтенным старцем очень увлекла его.

   При прощании он обещал проповеднику взять его старшего сына к себе на воспитание. Вскоре потом Бособр умер, и Фридрих свято сдержал данное слово. {93}

   Что казалось ему непонятным в богословии, Фридрих старался пояснить себе нравственной философией. В то время первое место между мыслителями занимал Вольф, выгнанный Фридрихом-Вильгельмом из Галле. Друзья указали Фридриху на Вольфа. Он велел перевести на французский язык его "Логику", "Нравственную философию" и "Метафизику".

   Из этих-то источников получило направление его духовное бытие, которое впоследствии постоянно оставалось верным первым убеждениям.

   Но природа создала Фридриха для деятельности политической, и потому он скоро должен был оставить для нее поприще своих философских исследований. Однако все его сочинения, не исторического содержания, трактуют о предметах исключительно философских.

   Особенную привязанность Фридриха приобрел человек, который тогда стал во главе французских мыслителей и необычайной {94} энергией и силой души своей разливал новый свет над Европой: это был Вольтер.

   Великое влияние Вольтера на современные умы, конечно, покоилось не на глубине знания, и еще менее на пламени вдохновения. Он купил себе первенство в ученом мире беспрерывной борьбой с идеями века, которые побеждал оружием мысли или насмешки. Он зажег факел истины и здравого смысла в темном царстве предрассудков и заблуждений; он выигрывал гибкостью своего ума и таланта, который с равной силой проявлялся во всех областях наук, искусств и беллетристики. Он сумел приблизить новые свои идеи к понятиям толпы, облекал их в остроумие и всю роскошь колорита, которая требовалась духом времени.

   Все, что он писал, носило на себе печать практической жизни.

   Фридрих с восхищением читал творения Вольтера. Наконец, в 1736 году он письменно обратился к сорокатрехлетнему автору с предложением своей царской дружбы. Между ними завязалась переписка, которая продолжалась сорок два года, до самой смерти Вольтера.

   Фридрих слепо был предан Вольтеру. О портрете его, который висел у него в библиотеке над письменным столом, он говорил: "Эта картина, как Мемноново изображение, звучит под блеском солнца и оживляет дух того, кто только на нее взглянет".

   Фридрих намеревался сделать роскошное издание "Генриады" Вольтера и украсить ее картинками Кнобельсдорфа. Но намерение его не исполнилось.

   -- Одна мысль "Генриады, -- говорил он, -- стоит целой "Илиады" Гомера.

   Вот до чего доходило его пристрастие к Фернейскому философу.

   Фридрих отправил Кнобельсдорфа посланником к Вольтеру, для поднесения ему своего портрета. Вольтер взамен прислал ему некоторые свои сочинения, которые не дерзал еще выпустить в свет.

   Фридрих сохранял рукописи, как величайшую драгоценность, и называл их своим золотым руном.