История Франции в раннее Средневековье - [7]
На Лангедокском приморье, менее богатом естественными убежищами, выросла только одна, зато прекрасно расположенная колония «Доброй Судьбы», на мысе, получившем от нее свое имя — мыс Агд, одном из редких выступов, который представляет прибежище морякам, гонимым бурями в Лионском заливе. Далее у подошвы восточных Пиренеев врезается в сушу глубокая бухта Венеры — Port-Vendres (Пор-Вандр), захваченный финикиянами и перешедший к их преемникам.
Rhoda (Рода), несмотря на свое родосское происхождение, не смогла избежать подчинения фокеянам. Марсель владел в Испании и другими колониями: Emporiae (Эмпория), ныне Ампуриас, недалеко от обоих вышеупомянутых городов, Hemeroscopium (Гемероскопий), вблизи мыса Нао, Alonis (Алонис), точное положение которого осталось неизвестным, наконец, подле Малаги — Маеnаса (Менака) (Almunecar — Алмунекар); это имя, кажется, тождественное с Монако, обличает финикийское происхождение.
Каково бы ни было современное значение великого средиземноморского города, самый блестящий момент его истории относится к описываемому прошлому. Впрочем, старый город не мог бы сравниться с нынешним ни по величине, ни по количеству населения. Отступление моря, работы по урегулированию гавани так изменили его вид, что теперь трудно представить себе его на том узком и крутом полуострове, где он долго стоял, как непобедимая твердыня. С высот, на которых располагался старый Марсель и где высился его акрополь, он спускался скученными массами к Лакидону — «старой гавани», которая тогда была одной из самых обширных на свете, лучше всего укрепленных природой и искусством. Везде славились его верфи и арсеналы. В качестве практичных людей массалиоты широко тратились на такие постройки, но были скупы на другое. Частные дома строились вплоть до римского владычества из дерева и соломы. Единственные храмы, упоминаемые Страбоном, были святилища Артемиды и Аполлона. От них сохранилось несколько скульптурных обломков, интересных по своему характеру, времени и происхождению. Архаическая Афродита, находящаяся в Лионском музее, обличает руку ионического мастера середины VI века до Р. X. К той же эпохе принадлежит целая серия стел (47). Замечено сходство этих статуй с теми, которые найдены в Бранхидах, Дидиме и Кумах (в Малой Азии). Интереснее всего, что, судя по известняку, из которого они сделаны, марсельские стелы вывезены из восточной родины.
Освободившись от старых влияний, создал ли Марсель впоследствии свою местную школу ваяния? — Его монеты, которых сохранились богатые и поучительные коллекции, с точки зрения художественной имеют второстепенное достоинство. Оригинальность массалиотов не в искусстве, а также не в литературе, которая разовьется лишь позже с утратой ими независимости. Они выдвинулись в научных изысканиях. Особенно география обязана им могучим толчком, результаты которого были бы громадны, если бы действие его продолжалось.
IV век до P. X. является замечательной эпохой в истории географических открытий. Завоевания Александра расширили на востоке знакомство с обитаемым миром. Путешествие марсельца Эвтимена на запад вдоль Африки было дополнением путешествия Неарха по Эритрейскому морю. Два греческих флота одновременно появились у устьев Инда и Сенегала. Но слава Эвтимена бледнеет перед славой его соотечественника Питея. Повествование того и другого утрачено. О сочинении Питея мы знаем только из презрительных намеков позднейших географов. Но и по ним, наоборот, чувствуется величие его дела. Он выехал из Гадеса (Кадикс), следовал вдоль берегов Испании и Франции, посетил страну олова, проник в Бристольский канал, объехал Британию до Шотландии, вступил в Северное море, узнал «Кимврский полуостров», где отметил тевтонов и направился в Балтийское море. Но еще больше, чем смелость исследователя, удивляет научный дух, руководивший его предприятиями. Он отметил связь приливов с фазами луны, определил широты, фиксировал положение полюса II, основываясь больше на выкладках, чем на личном наблюдении или на смутных рассказах, констатировал явление долгих дней и долгих ночей в арктическом поясе.
Античность отнеслась к нему несправедливо. Сложившаяся после него школа, заменяя математические приемы данными поверхностного эмпиризма, отвергла картографию великого массалиота и обвинила его в искажении истины. К несчастью, он не имел подражателей. Карфагеняне снова овладели Испанией и закрыли Марселю доступ в океан. Затем пришли римляне, с их весьма скромною в этом смысле любознательностью. Только современное землеведение поставило Питея на достойное место в ряду тех, кого оно чтит, как своих предков.
Государственные учреждения Марселя приобрели знаменитость. Аристотель описывает их, а Цицерон говорит о них с одушевлением. Как исключение, этот морской и торговый город не знал ни тирании, ни демократии. Опасность положения его среди варваров, необходимость вследствие этого укреплять власть, отдаленность от очагов эллинизма, предохранявшая его от заразы кипевшей там необузданной борьбы, соседство Рима, наконец, всегдашняя враждебность, с какой этот могучий союзник относился к широкому народовластию, даже тогда, когда, по-видимому, сам бывал игрушкой демагогических страстей, — все это может объяснить нам такой редкий пример устойчивости политических форм.
