История Франции. Том 2. Наследие Каролингов - [7]

После смерти отца смерти желаемой — братья остались втроем. На востоке — Людовик, на западе и на юге — Карл; каждый из них жаждал сохранить свою долю в целости и неприкосновенности, а возможно, и увеличить ее. Лотарь же хотел получить все. Разве он не был тогда единственным императором? Он хотел стать таким, как его отец и дед. В его владении был Рим, Ахен фамильные ценности империи. В лучшем случае он мог оставить Баварию Людовику, а Аквитанию Карлу, которую, впрочем, требовал их племянник Пипин. Между тремя братьями начинается ссора. «Распря, стычка» — такие слова можно найти в повествовании историка этих событий, Нитгарда, который был одновременно их участником и очевидцем. Интересная фигура этот Нитгард: внук Карла Великого, светский аббат из Сен-Рикье, как и его отец Ангильберт, он был одним из редко встречающихся, практически последних светских лиц, владеющих книжной культурой. Этот знатный аристократ, абсолютно преданный Карлу, описывает империю до 814 года как волшебную страну величия и единства. Несогласие братьев приводит его в ужас. По его мнению, грех лежит на Лотаре. В самом деле, вместо того чтобы сражаться в открытую он виляет. Лотарь безбожно обманывает преданных ему людей. Провозгласив свое господство, напоминает Нитгард, он пообещал сохранить за каждым долю отцовского наследства и даже приумножить ее. Однако он повел себя так, чтобы переманить к себе приближенных своих братьев — Людовика и особенно Карпа. Тех же, кто отказывался изменить присяге и перейти на его сторону, начиная с самого Нитгарда, он лишал почестей. Многие из дворян поддавались искушению — такие, как Гильдуин, аббат из Сен-Дени, и Жирар, граф Парижский. «Подобные им предпочли, словно рабы, скорее забыть о долге и нарушить присягу, чем хоть на миг расстаться со своими богатствами». Происки Лотаря приводили к отступничеству в стане неприятеля.

Но даже если Нитгард и возмущен таким поведением, все происходило именно так, потому что тогдашние князья были наиболее уязвимыми в плане своей материальной заинтересованности, а Людовик и Карл тоже пользовались чтим. Сманить их подданных означало лишить их как бы лучшей части самих себя. Ибо фигуры королей были не столько индивидами, сколько представляли собой общественный институт, средоточие общественных связей. То же самое относилось и к графам, маркизам, аббатам, которые по долгу службы обязаны были вершить правосудие, взимать налоги, собирать войско для защиты королевства. Все это требовало приложения усилий. И главное, за счет своих владений, фамильных связей, переплетающихся подчас по всему Западу, должностные лица образовывали собой группы, без поддержки которых князь ничего уже не мог предпринять, а менее всего — выступить против них. Взгляните на графа Адаларда, сенешаля Людовика Благочестивого. Последний, как жалуется его кузен Нитгард, ни в чем тому не отказывал. Адалард использовал кредит доверия, чтобы удовлетворить свою алчность и алчность своих родственников. «Он советовал королю то дать больше прав частным лицам, то раздать общественные доходы; король же, отвечая на всякие прошения, совершенно разорил государство». Адалард привлек на свою сторону множество единомышленников и оказался таким образом вне конкуренции за власть. Карл Лысый хорошо знал это. В период ожесточенного соперничества, когда Лотарь поручил ему контролировать вельмож, он дошел до того, что влился в группу Адаларда, женившись в декабре 842 года на племяннице графа Эрментруде.

Этот брак был своего рода сделкой между двумя сторонами: с одной — Карл, предполагаемый властитель западных франков; с другой — влиятельная династия, выходцы из Германии, где были их владения, а их могущество простиралось и на запад: парижский граф Жирар, присягнувший на верность Лотарю, был братом Адаларда, чья сестра, мать Эрментруды, вышла замуж за Эда Орлеанского, умершего в 834 году, у которого, в свою очередь, был брат, граф Блуа, умерший вскоре за ним. Все эти могущественные фигуры и их вассалы, в общем-то, не представляли собой ничего особенного. Да и цены на услуги росли. Лотарь, получив доступ к имперским сокровищам и к королевским налогам, располагал таким образом большими средствами для переманивания, чем оба его брата. Тогда Карл, сплотивший во время своих походов вокруг себя аквитанцев, нейстрийцев и бургундцев, заключил союз с Людовиком против Лотаря, Коррупции и обману были противопоставлены своего рода оружие и клятвенное братство. Речь шла о судьбах империи, христианского Запада и в конце концов всего мира: божественное и человеческое переплелись друг с другом. Чтобы распугать этот клубок, предстоит, как обычно, сражение, а потом переговоры. 25 июня 841 года в Фонтенуа-ан-Пюизе Людовик и Карл, преисполненные самых благочестивых намерений, отбили атаку Лотаря. Битва между братьями была до крайности жестокой. Случай исключительный в истории средневековых войн; битва скорее напоминала об античных временах, когда люди, знакомые между собой, убивали друг друга сотнями. Психологическое и моральное потрясение было огромным. Наконец, император и его свита обратились в бегство. Бог указал, на чьей стороне право. По крайней мере, победители поспешили себя в этом уверить. Ведь среди убитых оказались все же их друзья, родственники, христиане. Как же это получилось? Чтобы смыть позорное пятно, обратились в сторону Церкви: епископы, по зрелом размышлении, стали уверять, что «битва велась исключительно во имя торжества справедливости», а чтобы умилостивить Бога и очистить, человеческие души, был объявлен трехдневный пост.