История Франции. Том 2. Наследие Каролингов - [5]

«Разделять» — это слово приводило в трепет церковных иерархов. Разделить империю — не означает ли это то же самое, что расчленить тело Христово? Раздел обозначит трещину в здании единой империи, через которую просочится зло, и тогда брат восстанет на брата, а сын — на отца. Один Бог, одна Церковь, одна империя — вот главное начало, долженствующее преобладать над всеми остальными. Не разделять и разъединять, а упорядочивать, гармонизировать: империя, вверенная единому Богу, управляемая Его Церковью, во имя спасения всего христианского народа.

«Вдохновленный Божественной силой», Людовик первый из Каролингов, как бы почтив память своего предшественника и предка Хлодвига, первого христианского короля франков, подтверждает: «Ни нам, ни нашим праведным советникам» сразу видно влияние определенной группы — «не представляется возможным из любви к нашим детям разрушить единство империи, которое Бог сохраняет нам во благо. Мы не хотели бы также нанести ущерб св. Церкви и подорвать ее могущество, на котором покоятся права всех королевств в целом».

Таким образом, конституция 817 года не разделяет: она организует. Лотарь, старший сын, провозглашался императором и единственным наследником империи; Пипин сохранял за собой Аквитанию, королем которой он был уже три года; самый младший, Людовик, получал большую Баварию. Отсюда видно, что раздел коснулся лишь периферийных районов франкского королевства, а ядро оставалось неделимым. Более того, когда Лотарь сменит на престоле своего отца, то будут ограничения независимости отдельных королей, вынуждены к подчиняться верховной императорской власти — в частности, в военной и дипломатической сферах. Главное же соединительное звено империи — в том, что братья Лотаря не смогут вступать в брак без его согласия. Наконец, в случае смерти одного из трех братьев новый раздел наследства не предусматривался: необходимо было только определить единственного наследника усопшего. Если же умрет Лотарь, то вельможи должны будут испросить Божьего благословения на то, чтобы узнать, кто из двух оставшихся братьев должен будет заменить короля во имя «сохранения единства империи».

Это навязываемое сверху единство подавляло многие традиции, интересы и обычаи. Реальной силой обладали еще и клановые связи, и этническое родство. После возвышения Элизахара и Бенедикта назначение вестгота Агобарда архиепископом Лиона пришлось не по вкусу франкской аристократии. Ее негодование вызвало и назначение Эббона с его темным происхождением на должность архиепископа в самом знатном городе — Реймсе. «Упорядочение империи» ставило аристократию перед необходимостью определиться по отношению к всевозможным перестановкам. Принцип единства поселил смятение в умах, особенно среди мирян, от которых ускользали побудительные причины действий императора. Император, будучи военачальником, судией и благодетелем, перемещался также в разряд фигур божественных. Однако, создав за три года своего правления процедуру собственного наследования, он поставил себя в положение, которое стремились упразднить либо ожидали его упразднения. Не в этом ли главные причины, толкнувшие в конце 817 года итальянского короля Бернара к восстанию? По правде говоря, мы ничего не знаем об этом событии. Факт в том, что конституция 817 года нигде не упоминает об Италии, поэтому племяннику императора было из-за чего беспокоиться. Не стал ли Бернар игрушкой в чужих руках, жертвой злой воли людей из старого окружения Карла Великого? На это как будто указывали и репрессии лично со стороны Людовика: Орлеанский епископ Теодульф, старый соратник Карла Великого, был низложен, а сводные братья императора были отправлены в монастырь. Что же касается Бернара, то ему, согласно еще долго сохранявшейся практике, выкололи глаза, что привело к скоропостижной смерти. Итальянское королевство осталось под непосредственным управлением двух королей. Единство было спасено и даже укреплено.

Все чаще созывались генеральные ассамблеи — зримый символ единения христианского народа. Весной в Неймегене, осенью 821 года в Тионвиле участниками собрания была принята присяга на верность новому порядку. Лучшие из монастырей перешли под королевскую опеку и покровительство, превратившись в могущественную опору монархии. Императорская канцелярия была активной как никогда, повсюду распространяя законодательные акты, грамоты и дарственные. Людовик посылал проповедников Евангелия за пределы своей империи и предлагал креститься не только князьям, но и целым народам, таким, как скандинавские, остававшиеся еще язычниками.

Поистине великолепное и грандиозное сооружение представляла собой христианская империя в первой трети IX века: император Людовик в окружении мудрых аббатов и епископов, руководимый Высшей Силой, уверенно ведет бесчисленное братство верных по пути ко спасению. С этим не могла сравниться ни одна земная власть. Подобное владычество, будучи явным знаком Божьего благоволения, достигалось молитвой и милосердием, а не силой оружия. Привлечь милость Божию на народы, которых доверило императору Провидение, вот в чем заключалась его миссия, как ее сформулировала для Людовика Церковь. Его уделом больше отныне не были захватнические войны и обогащение. Главная цель теперь — согласие, мир, слава Божия и слава служащих Богу.