История Европы. Том 2. Средневековая Европа - [430]

Высшим достижением рублевского творчества была его всемирно прославленная «Троица» (ок. 1410 г.). Три ангела сидят под дубом Маврийским, склоняясь над стоящей на столе-престоле жертвенной чашей. Каждый из них индивидуален, но они нерасторжимы в объединяющей их форме круга. Он едва уловим для взгляда, обращенного к отдельной детали, но в целом восприятие иконы легко вырисовывает этот круг — символ совершенства, вечности, единства. И жертва, которую символизирует чаша в центре композиции, воспринимается как приношение за людей. Икона источает радость света, особое, неповторимое чувство жизни. Поразителен колорит иконы с ее изнутри высветленными розовыми, голубыми, зелеными тонами. Единство, жертвенность, светлое восприятие мира — таков в целом дивный и мудрый мир творца шедевра.

Последние годы своей жизни Рублев провел в Андрониковом монастыре в Москве. Спасский собор монастыря с его характерной — «живописной» красотой архитектуры, возможно, построен при участии самого Рублева. Он же и расписал свое творение. От этих росписей сохранились только орнаменты. Травы и цветы поражают удивительной свежестью.

Вся середина XV в. на Руси насыщена реминисценциями творчества Рублева. С трепетным чувством следования великому художнику создаются многие иконы 30—50-х годов XV в. В кругу художественных идеалов пострублевского творчества вырос талант Дионисия. Бережно сохраняя духовную высоту и просветленность Рублева, Дионисий усилил певучесть линии, тончайшие переливы цвета. Дионисий принимал активное участие в росписи Успенского собора в Кремле. Житийные иконы митрополитов Петра и Алексея торжественны. Фигуры их имеют заметно удлиненные стройные очертания. Высоко и благоговейно ценя творчество Рублева, Дионисий настолько увлекся его художественными достижениями и приемами, что если они и не сделались самоцелью мастера, то все же он готов был принести им в жертву само содержание творения. Впрочем, здесь сказывалась и сама обстановка, в которой жил и творил Дионисий. В отличие от большинства иконописцев того времени, будучи чисто светским человеком, он живо воспринимал ритуально отточенные отношения при великокняжеском дворе, где каждый шаг и жест был значим. Написанные для Успенского собора названные иконы, изображающие двух московских митрополитов, представляют собой торжественный и вместе с тем изысканный панегирик «устроению Руси». Продолжить этот торжественный гимн Дионисию суждено было в самом начале XVI в, — в прославленных фресках Ферапонтова монастыря. Торжественное песнопение-акафист в честь Богородицы — покровительницы Российского государства развернут на стенах храма. Одна композиция переливаемся в другую, как одна музыкальная фраза в другую. Точно так же музыкально переливаются линии внутри самих композиций, прославляющих Богородицу. Нижний регистр фресок занимают изображения вселенских соборов, утвердивших православное вероучение, которое именно в это время подвергалось нападкам еретиков. Торжественность композиций удивительно сочетается с легкостью и невесомостью, опять-таки подобной звуку. Светло-розовые, лимонные тона выступают из голубизны небесного сияния.

Неотъемлемой частью русской художественной культуры было и художественное шитье. Великолепен шитый покров на гробницу Сергия Радонежского, сделанный вскоре после его кончины. Лик Сергия на этом покрове поражает своим пронзительно острым, требовательным взглядом.

Своеобразен был путь развития русской скульптуры этого времени. Запрет на использование объемной скульптуры как предмета поклонения церковь по-прежнему строго сохраняла. Однако полуобъемная — полуплоскостная скульптура, да к тому же раскрашенная под икону, в XIV—XV вв. получила довольно широкое распространение. Весьма широким почитанием на Руси пользовалась деревянная скульптура Николы Можайского 20-х годов XIV в. Святой изображен как грозный для врагов защитник города. Более радостны, полны движения ярко раскрашенные иконы покровительницы торговли — Параскевы-Пятницы, скачущего на коне Георгия Победоносца — покровителя воинов и земледельцев. Скульптуры были близки народным художественным идеалам, уходящим в глубокую, может быть, еще дохристианскую древность, отсюда их несколько архаический облик. Во второй половине XV в., явно ориентируясь на художественные тенденции в изобразительном искусстве, мастера-резчики придают своим фигурам более мягкие, как бы певучие пропорции. Этими чертами особенно отличалось творчество резчика Троице-Сергиева монастыря Амвросия. Рельефы его триптиха «Крест с предстоящей Марией и Иоанном Богословом» пленяют своей удивительно мягкой, как бы вибрирующей поверхностью.

Особняком среди московской скульптуры стоит фигура Георгия Победоносца (1464 г.), выполненная В.Д. Ермолиным. Она предназначалась для Спасских ворот Кремля в качестве герба Москвы. Смелый в три четверти поворот головы защитника города, закругленные края его фигуры — все это говорит о новых, более реалистических тенденциях, пробивавших себе путь в древнерусской скульптуре.

В.Д. Ермолин вообще удивительная фигура в русской культуре XV в. Помимо скульптуры, он немало трудился над восстановлением разрушенных памятников древней архитектуры, выступал в роли своеобразного реставратора. Наиболее значительной из таких работ Ермолина было восстановление одного из самых замечательных и сложнейших по своей конструкции и убранству храмов домонгольской Руси — Георгиевского собора в Юрьеве Польском (см. выше), В 60-х годах XIV в. собор рухнул, а в 1471 г. его восстановил московский мастер, собрав весь сложный его декор. И хотя эта реставрация далека, с современной точки зрения, от совершенства, внимание к памятникам собственной древности весьма знаменательно для XV в., когда столь настойчиво муссировалась идея об исторической преемственности Московской Руси от Владимирской. Самому Ермолину не чужд был интерес к отечественной истории. Им была составлена летопись — так называемая Ермолинская. Очень интересны автобиографические заметки, включенные Ермолиным в эту летопись. Сохранилось интересное письмо Ермолина к Якубу — писарю польского короля Казимира IV — часть не дошедшей до нас переписки между ними (из письма Ермолина мы узнаем, что он содержал в Москве скрипторий). В личности В.Д. Ермолина, в энциклопедичности его интересов и многообразии трудов видятся черты человека, сходного с деятелями Возрождения.