История эллинизма - [559]

Нас по всей справедливости изумляет художественное величие древней Греции; однако, эстетическая и даже педагогическая точка зрения вытеснила археологию с ее исторической почвы; вместо того, чтобы представить себе классическую эпоху во всех действительных ее проявлениях, мы привыкли созерцать ее лишь при ярком свете идеальнейших состояний; доблесть Софокловых героев, красота совершеннейших божеских обликов, вот какие типы заимствуются для людей, которые, как мы себе воображаем, населяли древнюю Грецию; к этой "цветущей эпохе человеческого рода" относят все доблестное и прекрасное, на нее расточают всякие эпитеты истинной и ложной восторженности; сомнение, трезвый взгляд исследователя считаются при этом профанацией, возбуждают в некотором роде нравственное негодование; никому не хочется отказаться от приятных бредней собственной фантазии; при этом упускается из виду, что таким образом люди не постигают даже того, в чем состояла настоящая суть той эпохи, в чем она действительно достойна удивления, в чем для мыслителя заключается неиссякаемый источник новых наслаждений, и для каждого возрастающего поколения открывается высший педагогический принцип. В эту эпоху явились здоровые, цельные и дюжие образы, наделенные живостью и искренностью но взаимных отношениях, исполненные смелой самобытности и уверенности в своих замыслах и силах. Могучие порывы и обильное подвигами развитие древней Греции прославляются как "органические" проявления; но за ними можно признать одну только растительную жизнь; рассматривая поэтому древнюю Грешно с утопической и антиисторической точки зрения, мы никоим образом не постигнем связи се с эллинизмом. Когда поблек цвет аттической красоты, то за тем, как думают обыкновенно, ничего более и не может последовать, кроме как увяданье и порча, пора жалкого, отвратительного растления, смутные, безотрадные века, единственным доблестным свойством которых признается лишь скорбная обязанность сохранить воспоминания о великой древней эпохе. В таком случае, конечно, и не стоит простирать исследованья далее исхода "классического" периода; следующие затем непоэтические, трезвые, ученые времена едва удостаиваются внимания; и с какой стати будем мы знакомиться с их образом жизни, с их притязаниями и трудами?

Мы не намерены прикрасить эпоху эллинизма неподобающими ей свойствами; она вовсе не способна возбудить такое пристрастие, вследствие которого в нашем созерцании присоединилось бы более глубокое и отрадное увлечение к историческому исследованию; однако, отсутствие симпатии, наброшенная пристрастными авторами гнусная тень чересчур уже омрачили память об этой эпохе, об этой наследнице великих достояний, носительнице еще более великих задач. Ознакомившись с ее сильными сторонами, мы в состоянии будем понять ее немощи; необходимо признать все значение первых, для того, чтобы отнестись снисходительно к последним.

Прежде всего, эта эпоха была лишена той здоровой, естественно сложившейся, органической энергии прежних веков, которая непосредственно, сама собою одушевляла ход жизни. В эту эпоху сохранились лишь не вполне еще разложившиеся остатки прежнего быта, но они находились уже в живой органической связи с современной действительностью; их опередили другие, новые преобразования, обратившие на себя внимание и энергические усилия передовых людей.

Древние религии, как у греков, так и у приставших к эллинизму наций вообще, лишились тихого, задушевного общения с божеством; там, где они еще не совсем распались и улетучились, эти религии свелись к догме и внешнему уставу или зачахли в безжизненном культе и в искусственных таинствах. Однако, появились уже зародыши нового, более глубокого вожделения, и из смутного хаоса перепутанных, смешанных влияний исподволь выяснилась более интимная жизнь пытливой души. Люди чаяли уже, что человечеству предстоит добиться иной основы для религиозной жизни; недаром вся философская деятельность или, вернее, совокупность тех высших интересов, которым старая положительная вера не в состоянии была более удовлетворить, порывалась с возраставшего энергией в область этики: осуществить образ мудреца, этический идеал, - вот что с этих пор стало живым средоточием дальнейших стремлений.

Мы и прежде видели, что то же самое присущее эллинам стремленье к индивидуальному, личному развитию, составлявшее чрезвычайное преимущество греков перед варварами, начало уже подрывать эллинскую политию. Пятидесятилетняя революция прошла из конца в конец по свету; все государственные условия были порваны и изменены. Везде, куда бы ни проникло греческое завоевание, даже за пределы его, везде старые порядки или быстро разрушались, или исподволь разлагались; из развалин, зачастую с ужасною торопливостью, воздвигались на шатких основаниях слабосплоченные новые здания, которые частью опять находились наполовину в обломках или распадались недостроенные. Эти возникавшие государства нигде уже не слагались из самобытного свойства народа, и там, где национальное начало пробивалось наружу, оно, казалось, не походило более само на себя. Мы видели, какие странные новые государственные формы пыталась, таким образом, создать Греция. Они почти вовсе не отвечали тем идеям, какие думали осуществить, но при всем том решительно обнаруживали измененный дух времени, из которого возникли. В них, правда, всего сильнее и сознательнее выразилась новая эпоха, но она иными людьми была иначе истолкована и превратно изложена, вследствие чего эта эпоха в возраставшем разладе, казалось, истребляла последний остаток здоровой самобытности, какой сохранился в более консервативных слоях общества. В одних только обширных монархических державах, по-видимому, можно было организовать сильный государственный строй; и чем в культурном отношении ниже стояли покоренные народы, тем легче подчинялись они нравственному превосходству новых владетелей, тем смелее и, как казалось, прочнее утверждалась неограниченная правительственная власть, произвольно распоряжаясь материальными средствами подданных. Но это только казалось так; на самом же деле под тем же влиянием эпохи, неожиданно в разных отдаленных пунктах или в чуждой государству среде развивались реакции, и начинали в скором времени подтачивать или разлагать эти обширные монархии.