История Древнего мира. Античность. Ч.1 - [4]

11

После Аммиана Марцеллина в сущности уже не было истинных историков, были лишь авторы хроник (Евтропий, Орозий), скупо перелагавшие факты римской истории. Тем не менее и эти, достаточно убогие хроники, и более поздние справочные труды авторов византийского времени имеют для нас немалое значение, поскольку их питала богатейшая историческая традиция прошлого.

То, что сохранилось до нашего времени, составляет ничтожно малую часть из созданного греческими и римскими историками. Даже в IX в. н. э., когда многое было утрачено, патриарх Константинополя Фотий составил перечень книг двухсот восьмидесяти авторов. И это были только самые значительные из них — по отдельным фрагментам, а порой только по именам нам известно во много раз больше. Фрагменты из недошедших книг только греческих историков составили в современном издании пять объемистых томов.

Мемуары. Особое место занимает мемуарная литература. До начала кризиса полиса, хотя отдельные автобиографические зарисовки и встречаются в произведениях поэтов и историков, нет никаких сведений о том, чтобы кто-либо из греков или римлян избрал собственную жизнь темой специального труда. Первым в IV в. до н. э. подробно рассказал о себе как о военном деятеле историк Ксенофонт, но при этом постеснялся поставить свое имя на труде, посвященном возвращению на родину греков, участвовавших в авантюре захвата власти братом персидского царя.

Для эпохи эллинизма мемуары и автобиографии становятся обычным явлением. Из написанных известными политиками мы знаем о существовании мемуаров Пирра и Арата, 34 года стоявшего во главе Ахейского союза, которыми пользовались и Полибий, и Плутарх.

В эпоху гражданских войн в Риме появляются воспоминания, написанные политическими деятелями, целью которых было оправдание собственных действий. Первыми из них были несохранившиеся мемуары Рутилия Руфа, единственного честного наместника, изгнанного из Рима за мнимые злоупотребления. Не сохранились также ни мемуары Суллы, в которых он оправдывал свои кровавые деяния, ни мемуары Августа, и судить о развитии этого жанра мы можем лишь по «Запискам о Галльской войне» Цезаря и «Запискам о гражданской войне» его приближенных.

Жизнеописания. Наряду с мемуарами в период кризиса греческого полиса также впервые появляются жизнеописания политиков, созданные писателями, работавшими в жанре художественной биографии. Первым таким жизнеописанием, известным нам по названию, была принадлежавшая Ксенофонту биография спартанского царя Агесилая.

12

Особенно расцветает биографический жанр в эпоху эллинизма, когда Александр Македонский и его преемники рассматривались политической пропагандой не только как идеальные правители, но и как боги. Именно тогда создается особый штат содержащихся на царские деньги писателей, перед которыми ставится задача восславить деяния царей. Собственных «историков» имели не только Александр, Птолемеи, Селевкиды, но и создатель Понтийской державы полуварвар Митридат VI Эвпатор. Панегирические описания подвигов царей IV—I вв. до нас не дошли, но ими воспользовались такие историки, как Полибий, Диодор Сицилийский, Аппиан.

Подлинным творцом биографии как литературного жанра был Плутарх. Используя все, что можно было привлечь о том или ином персонаже из исторических, художественных произведений, сборников изречений оракулов, он заполнял имевшиеся лакуны собственными соображениями, домыслами и сентенциями морально-философского характера, воссоздавая облик того или иного исторического лица. Иной характер носили жизнеописания римских императоров, написанные Светонием. Это сборник анекдотов, дополненный сведениями из официальных источников, чтиво, рассчитанное не на мыслящего человека, а на любителей занимательных подробностей и сплетен.

Из многочисленных серий «тематических» жизнеописаний до нас дошли жизнеописания философов, созданные в III в. н. э. греческим философом и писателем Диогеном Лаэртским.

Речи. Немалое значение для изучения греческой и римской истории имеют дошедшие до нас речи ораторов. Античность знала три их вида — совещательные (по своему характеру всегда политические), судебные и так называемые эпидейктические (от греч. глагола epideiknumi — показываю) — как надгробные и похвальные речи в адрес отдельных лиц, так и своего рода произведения «чистого искусства», в которых оратор рассуждал на отвлеченные темы. До нас дошли сборники всех трех типов речей, из которых для историка наибольшую ценность представляют политические и судебные. При всей субъективности, естественной для любой речи, речи политические важны не только потому, что, касаясь известных слушателю фактов при самой произвольной интерпретации, ораторы не могли их искажать до неузнаваемости, но и потому, что они вторгаются в самую гущу политических событий, давая современному исследователю почувствовать дыхание эпохи с характерными для каждого времени идеалами и накалом политических страстей. Речи судебные важны не только для изучения античного судопроизводства. Они вводят нас во все хитросплетения обыденной жизни, обычно ускользающей от древних авторов, которых занимали, как правило, глобальные проблемы. По эпидейктическим речам, хотя и дающим неизмеримо меньше материала, чем совещательные и судебные, можно судить об этических критериях эпохи; в то же время отдельные примеры, вводимые ораторами в свои речи для иллюстрации восхваляемых или порицаемых качеств, знакомят нас с реальными фактами.