История «демократической контрреволюции» в России - [17]
Кулацкие банды выступали со своими платформами, которые были сформулированы партией эсеров и выражали их социально-политические цели. Так, в программу крупнейшего кулацкого мятежа — антоновщины, так же как и в программы эсеро-кулацких мятежей Поволжья и Сибири, были включены пункты, предусматривавшие свержение Советской власти и замену ее Учредительным собранием; установление, впредь до созыва Учредительного собрания, временной власти из представителей партий и союзов, участвующих в борьбе с большевиками, «крестьянской диктатуры — истинного народовластия»; отмену продразверстки и свободу торговли; денационализацию промышленных предприятий; ликвидацию колхозов и совхозов и уравнительное землепользование; ликвидацию коммунистической партии и др. В целом программа кулацких мятежей и «Союза трудового крестьянства» была программой замены диктатуры пролетариата буржуазной республикой. Поволжский «Комитет по ликвидации коммунизма», созданный эсерами, прямо заявил, что «буржуазная республика в России неминуема». Лидер меньшевиков Мартов также подчеркивал, что «целью борьбы, как и прежде, является возможно безболезненный переход от режима диктатуры… к режиму демократической республики».
Таким образом, эсеры и меньшевики вновь встали во главе контрреволюции и после того, как провалились планы свержения диктатуры пролетариата силами интервентов и белых армий, международный империализм и внутренняя контрреволюция все свои надежды опять возложили на мелкобуржуазные партии. Это обстоятельство неоднократно подчеркивал В. И, Ленин. «Вся буржуазия помогает теперь меньшевикам и социалистам-революционерам, — говорил он на III конгрессе Коминтерна. — Эсеры и меньшевики являются сейчас авангардом всей реакции. Нынешней весной мы имели случай ознакомиться с плодами этого контрреволюционного содружества»[68]. Раскрывая закономерность этого явления, В. И. Ленин в ряде своих работ обращается к письму Ф. Энгельса А. Бебелю, в котором подчеркивалось, что «чистая демократия» в качестве крайней буржуазной партии может оказаться последним якорем спасения для всего буржуазного и даже феодального хозяйства. В такой момент за ее спиной окажется вся реакция, вокруг нее сплотятся буржуазия, остатки феодального имущего класса и большая часть мелкой буржуазии. Наш единственный противник в день кризиса и на следующий за ним день, писал Ф. Энгельс, объединенная реакция, группирующаяся вокруг чистой демократии, и этого, я полагаю, не следует упускать из виду[69].
Дело заключалось в том, что для осуществления своей реставраторской программы контрреволюции было необходимо любым путем заручиться поддержкой какой-либо части масс, а для этого — выдвинуть определенные лозунги и выработать тактические приемы. В годы интервенции и гражданской войны враги Советской власти выступали либо под открыто белогвардейским монархическим флагом «единой и неделимой России», либо под прикрытием буржуазных лозунгов типа «Вся власть Учредительному собранию». Но теперь положение изменилось. Открыто выступать против Советской власти стало невозможно. Выставлять вслед за Деникиным и Колчаком контрреволюционно-монархические лозунги было бессмысленно. За знаменем с двуглавым орлом не пошел бы никто, кроме кучки уцелевших белогвардейских офицеров и дворян-помещиков. Утратил доверие масс, в том числе крестьянства, и лозунг Учредительного собрания. «Учредилка у них ругательное слово, — говорил В. И. Ленин. — Не только у развитых коммунистов, но и у крестьян. Они знают из практической жизни, что Учредительное собрание и белая гвардия означают одно и то же, что вслед за первым неминуемо приходит вторая»[70].
Поскольку лозунги, под которыми шло «белое движение», безнадежно утратили даже малейшую популярность, их знаменосцам не приходилось рассчитывать на какую-либо поддержку сколько-нибудь значительных групп населения. Оставались лозунги «чистой демократии», представителями которой в России были меньшевики и эсеры. Поэтому и лозунг «Вся власть Учредительному собранию» быстро исчезает из призывов контрреволюционных партий и платформ антисоветских мятежей. Штаб, возглавлявший западно-сибирский кулацкий мятеж, на первый план выдвигал не созыв Учредительного собрания, а лозунг «Да здравствует народная Советская власть! Долой коммунистов!». Лозунг «Долой коммунистов, да здравствуют Советы!» приняли даже остатки белогвардейских банд в Алтайском крае, вначале выступавшие под лозунгом Учредительного собрания, что, однако, не мешало ни тем, ни другим разгонять Советы и создавать органы своей власти, отменять советские законы, требовать восстановления органов, действовавших при Временном правительстве, и т. д.
Наиболее четкое выражение новая ориентировка нашла во время Кронштадтского мятежа, который наряду с антоновщиной был наиболее крупной из контрреволюционных авантюр, организованных партиями «демократической контрреволюции». Когда в Кронштадт прибыл представитель вождя эсеров Чернов, его предложение о созыве Учредительного собрания было отвергнуто. Руководители мятежа в опубликованной в их газете статье «За что мы боремся», повторив старые сентенции эсеро-меньшевистских контрреволюционеров о неизбежности «третьей революции» в России, о борьбе на два фронта и необходимости свержения «диктатуры большевистской партии», далее заявляли, что «рабочие и крестьяне неудержимо идут вперед, оставляя за собой и Учредилку с ее буржуазным строем и диктатуру коммунистов с ее чрезвычайками и государственным капитализмом». Теперь общими для всех антисоветских и антисоциалистических сил стали лозунги «Свободные Советы», «Вся власть Советам, а не партиям», «Советы без коммунистов», требования децентрализации управления промышленностью, свободы торговли. Эти лозунги поддерживали и кадеты, так как они были формой обмана трудящихся с целью свержения диктатуры пролетариата и реставрации капитализма и за ними скрывалась не только Учредилка, но и белогвардейщина.
