История цветов - [17]
Перевод А. Троцевич.
ОТШЕЛЬНИК СОКСИГЁНАМ («ОБИТЕЛЬ ПОКОЙ БУДДЫ»)
Служка Посошок
Однажды в начале зимы, на заре, «Покой будды» сидел в обители. Прислонившись к стене, он задремал. Вдруг слышит со двора голос:
— Прибыл новый служка Посошок!
«Покой будды» удивился и вышел взглянуть на него. Служка был высок, худ, с темным, блестящим лицом. Он высоко держал красный рог, словно защищался от нападения, а темные глаза его сверкали, будто от гнева. Подошел он, семеня ногами, и стал поодаль. «Покой будды» было испугался, но тот быстро проговорил:
— Я пришел к вам с просьбой.
— Почему вас зовут Посошком? — спросил его «Покой будды». — Откуда вы и зачем пришли? Я вас не знаю, почему же вы назвались служкой Посошком? Что все это значит?
Он еще не кончил говорить, а уж Посошок вприпрыжку, словно воробей, проскакал вперед и с важным видом повел неторопливую речь:
— Жил когда-то в глубокой древности совершенномудрый с головой быка, и звали его Фу-си. Он был моим отцом. А ту, что с телом змеи, звали Нюй-ва. Она была моей матерью. Меня родили и бросили в лесу, даже кормить не стали. Я страдал от инея и града, совсем зачах и чуть было не умер, но ветер и дождь пощадили меня, и я остался в живых. Долго переносил я холод и зной, а когда наконец возмужал, оказался нужен человеку. Чередой сменялись поколения, и вот пришло время правления династии Цзинь. Я стал подданным семейства Фаней. И тут я показал, что умею быть преданным и благодарным тому, кто почитает меня достойным мужем, а не отребьем: я покрыл свое тело лаком, неузнаваемо изменился, чтобы заколоть злейшего врага, который погубил моего хозяина. А когда пришло время правления династии Тан, я стал буддийским монахом и пошел в ученики к старцу Чжао. Сообразительный и неутомимый в познаниях, я получил прозвище Твердый Клюв. А потом отправился как-то в Динтао и на дороге повстречал Посоха — Дин-саньлана. Он воззрился на меня и сказал: «Посмотришь на тебя, вверху ты поперечный, внизу — вертикальный. Не связать ли тебе свою фамилию с моей?» Вот потому-то я и ношу его фамилию, и с тех пор так ее и не переменил. Я всегда готов услужить, и все пользуются мною. Но хоть я и низок по званию и усерден, недостойные не смеют прибегать к моей помощи, поэтому столь мало тех, кому я прислуживаю. Вот и до недавнего времени я никак не мог встретить достойного человека, и у меня не было пристанища. Бродил, неприкаянный, между морем и небом, и даже глиняный идол надо мной смеялся{8}. Но вчера Небо сжалилось над моими несчастьями и дало наказ: «Повелеваю тебе стать служкой в обители на горе Хуашань! Ступай туда, служи наставнику и ухаживай за ним с почтением!» Выслушав повеление, я от радости, как говорится, прискакал на одной ноге. Жажду, чтобы вы, почтенный, приняли меня!
Отшельник «Покой будды» ответил ему на это:
— Вот, оказывается, какой вы! Взойдите, пожалуйста, на сиденье, ведь вы потомок совершенномудрых! Рог ваш не сокрушал мужественных, а глаза не опускались перед храбрыми. Лаком покрыли свое тело, чтобы отомстить врагу, — понимаете, кто благодетель, а кто недруг. Как вы доверчивы! Как справедливы! Сразу смекаете, что спросить и как ответить, недаром прозвали вас Твердым Клювом — о мудрый! Красноречивый! Поддерживаете того, кому служите, — как вы человеколюбивы! Как блюдете приличия! Выбираете, кому пойти в услужение, — о прямой! Разумный! Вы соединяете в себе самые прекрасные качества! Живете долго — не умираете и не стареете. Если вы и не совершенномудрый, то уж наверняка бессмертный дух! Разве можно не взирать на вас с надеждой? Я и помыслить не смел о таком, как вы. Даже другом вашим стать не решусь, а уж куда мне до наставника! Знаете, в области Хуаду есть еще гора Хуашань. Вот уж два года, как там поселился старый монах, зовут его вроде бы Отшельник. Горы-то по названию одинаковы, а люди, живущие на них, разных достоинств. Должно быть, и Небо повелело вам отправиться не ко мне, а туда. Вот вы и ступайте-ка лучше на ту гору!
И с этими словами он, выпроваживая Посошка, затянул песню:
Перевод А. Троцевич.
ЛИ КЮБО.
ИЗ «СОЧИНЕНИЙ МИНИСТРА ЛИ»
Записки по дням и лунам о странствии по югу
Как-то мне захотелось побродить по свету. Где бы ни ступала нога моего коня, я, встречаясь с тем, что поражало слух и изумляло зрение, описывал это либо в стихах, либо в прозе для того, чтобы потом во всем разобраться. Для чего я это делал?
Допустим, придет время и я стану таким старым, что ноги мои ослабнут и сгорбится спина. И вот, когда я перестану выходить за пределы своей комнаты, а кругозор мой сузится до размеров циновки, я возьму мною самим составленный сборник и взгляну на заметки о путешествии, которое я совершил в расцвете сил верхом на коне и пешком. События прошлых дней предстанут передо мной, будто они произошли только вчера, тогда я смогу взгрустнуть о том, что было когда-то столь приятным.
В собрании моих стихов есть несколько произведений, связанных с местами, что расположены к югу от реки. Когда читаешь эти стихи сейчас, некогда совершенное путешествие всплывает перед глазами как наяву.
