История церкви, рассказанная просто и понятно - [49]

Христиане развили эту мистическую идею. Один из отцов-каппадокийцев, Григорий Нисский, учил, что во Христе Логос – единая божественная личность, – соединил в себе божественную и человеческую природу. Обе природы существовали сами по себе, отличные друг от друга, и все же они не были разделены, и при этом их атрибуты могли взаимно заменять друг друга.

Антиохийская богословская школа, как правило, толковала Священное Писание более прямо и исторически. Главные духовные наставники, бывшие сторонниками такого взгляда, делали акцент на человеческой личности, представшей в Евангелиях. Они нашли спасительную добродетель в примере и достижениях Иисуса. Во Христе человеческая воля, которая в иных людях свободно оборачивалась ко греху, проявила себя послушной и победоносной.

И потому антиохийские богословы привлекали внимание к явной человеческой природе Христа. Как объясняет Дэвид Райт, союз тела и души никоим образом не влияет на завершенность и нормальность человеческой природы. После того как Слово стало плотью, две природы оставались различны. В учении антиохийцев они могли легко показаться двумя сущностями, Богом и человеком, Сыном Божьим и сыном Марии, скорее сцепленными или связанными, а не соединенными в личностях. Как сосуд, в котором обитало Слово, Иисус походил на пророков и апостолов, за исключением того, что обладал совершенной полнотой благодати и власти. Как выразился один богослов, Слово обитало в человеке Иисусе как в храме.

Спор о значении явления Христа и случившихся с ним событий бушевал на протяжении поколений отчасти потому, что на кону было политическое влияние. При Феодосии христианство обрело статус официальной религии империи, и во главе Церкви встали несколько мощных фигур. Епископы в главных имперских городах – а это были Рим, Константинополь, Александрия и Антиохия, – считались верховными и получили имя патриархов. И вот, в IV–V столетиях четверо владетельных патриархов пытались расширить авторитет и власть своих духовных учреждений.

Если говорить в общем, Александрия и Рим поддерживали друг друга, а Антиохия скорее склонялась к союзу с Константинополем. Со стороны Александрии это отражало ту ревность, которую испытывал гордый и древний город при расцвете новой столицы на Востоке. Да и Рим, пусть он и довольствовался расширением влияния на западные имперские доминионы, не особо радовался возрастающей надменности восточного «нового Рима». И кроме того, Антиохия и Александрия на Востоке порой резко конфликтовали. И пускай Антиохия не могла обрести превосходство, она предпочитала наблюдать за тем, как оно уходит к Церкви в новой столице, а не к ее стародавнему сопернику на нильских берегах.

Главные ереси об Иисусе

В такой атмосфере и тянулись христологические споры – где-то дольше столетия. Они были главной страстью восточных церквей. А в период с 350 по 450 год возникли ереси, и каждая из них заставляла церкви еще точнее прояснять ответ на вопрос: «Кто есть Иисус Христос?»

Первый возникший и отвергнутый взгляд был связан с пастырем из Лаодикии по имени Аполлинарий, более молодым другом Афанасия. Споря с учением антиохийцев, Аполлинарий подумал: а что, если подойти к вопросу, как сказали бы мы, психологически? Он чувствовал, что человеческая природа охватывала тело и душу. Впрочем, в воплощении божественное Слово (Логос), согласно Аполлинарию, заменило одушевленную и разумную душу в человеческом теле, создав «единство природы» между Словом и его телом. Человечество, считал Аполлинарий, было сферой, а не орудием спасения. А значит, можно говорить о «единой воплощенной природе божественного Слова». Здесь был александрийский акцент на божественности Христа, но божественную природу Христа представляло только тело.

Возражения появились быстро. Разве в Евангелиях Иисус не изображен как совершенный и истинный человек? И если Слово заменило разумную душу, свойственную человеческой природе с ее властью выбора и греха, возможно ли в полной мере искупить человека? Как без полного единства с человечеством Слово могло даровать спасение человечеству? Как сказал Григорий Назианзин: «Того, что не принято, нельзя и уврачевать».

В этой обстановке критики Второй Вселенский Собор, проведенный в Константинополе в 381 году, решительно запретил учение Аполлинария. Оно просто не было адекватным описанием воплощения.

Вторая ересь была связана с именем Нестория. Несторий был знаменитым проповедником в Антиохии, а в 428 году император сделал его епископом Константинопольским. Имперская столица дала Несторию трибуну. С нее он пытался защитить взгляды своего духовного наставника Феодора, епископа Мопсуестии, города неподалеку от Антиохии. Как и его наставник, Несторий отвергал распространенное именование Марии как «Богородицы, Матери Божьей».

Отвергнув эту фразу, Несторий представил все так, что стало казаться, будто он видит во Христе соединение двух Лиц. Он не отрицал божественности Христа, но, сделав акцент на реальности и цельности человеческой природы Спасителя, изобразил отношение двух природ в терминах нравственного соединения или слияния воль, а не единства сущностей. Нет, он никогда не разделял Христа на двоих сыновей – Сына Божьего и сына Марии. Но он отказывался приписать божественной природе человеческие деяния и страдания человека по имени Иисус. Однажды он сказал: «Я разделяю природы, но соединяю почитание». И он настаивал на том, что назвать Марию «Богородицей» – это все равно что объявить, будто божественная природа могла родиться от женщины или будто Богу могло быть три дня от роду.