История болезни. В попытках быть счастливой - [55]

Что касается агитации Чулпан Хаматовой за Путина, то если уж связался с властью, ты никак не застрахован от того, что власть тебя когда-нибудь о чем-нибудь попросит. Не верь, не бойся, не проси – это не нами придумано. И если уж пришлось просить Путина, то, несомненно, пришлось и отдавать долг. Стоят ли того больные дети, спасаемые фондом “Подари жизнь”? Без сомнения, да! Вот только одно гаденькое “но”. Не про Чулпан, а про Путина. Когда в стране, президентом и премьер-министром которой он является кучу лет, его, паразита, надо умолять о том, чтобы он выделил деньги для спасения больных детей, позорник он, а не кто иной. Он что, свои выделяет? Или гуляет на бюджетные? В какой-нибудь стране Бельгии премьер-министр (его жена) или президент (его жена), задумавшие шикарно отдохнуть в то время, как у них из-за недофинансирования государством здравоохранения умирают граждане нежного возраста, немедленно расстаются со своими постами. Так что Путина просить помочь фонду – это вообще-то пощечина Путину. Просто ни мы, ни Путин этого не понимаем. Пока.

А Собчак – молодец. И что мешало Чулпан Хаматовой просто ответить “голосовала бы” или “вообще бы не пошла на выборы”? Но она опять предпочла промолчать. Есть что скрывать?

13 апреля. Я познакомилась с ней на съемках программы “Право голоса”. Юля стояла рядом со мной. Красивая женщина, высокая, в изумительном бежевом платье. Мама ребенка-инвалида. От нее на программе я впервые услышала те обвинения в адрес сотрудников Департамента социальной защиты населения, о которых она пишет в своем письме. Это бывает очень редко, чтобы инвалиды или мамы детей-инвалидов кого-то обвиняли или чего-то требовали. Обычно мы просим с той или иной степенью униженности. Люди бессильны, а чиновники – наоборот: всесильны. И у меня есть привычное желание “смягчить”. Юля совершенно особенная. Она готова бороться за то, что полагается по закону. Не просить, а бороться. Ее сыну семнадцать лет, а у помянутой в стенограмме несносной мамочки Косицыной, с которой невозможно работать сотрудникам департамента, – трое детишек с ДЦП. В одной семье. Как это получилось, отдельная история. А еще на программе была безумно уставшая мама двоих ДЦПят. Так ласково называют они своих особых детишек. Но вернемся к маме Юле. Позволю себе процитировать, что она пишет:

Вчера была подведена черта под периодом иллюзий и началась другая жизнь. Для всех нас привычно, встречая яростное сопротивление чиновников в помощи инвалидам – самым сложным категориям граждан страны, продолжать ждать чуда и надеяться на него. А вдруг начальник или начальник его начальника, а может, мэр города, который им всем начальник, ну хоть краем уха услышит о том бесконечном беспределе, который вытворяет Департамент социальной защиты Москвы?! Так вот – это не мои иллюзии.

Мои до вчерашнего дня были иными. При ДСЗН существует Совет родителей с детьми-инвалидами. Я – мама ребенка с ДЦП. Моему сыну 17 лет. А значит, мы родились в 1994 году. Знающие люди помнят, как это было. 5 декабря роддом № 5 был открыт после “мойки”. Помыть его помыли, а вот одеял для родильного корпуса не завезли. Я рожала под детским байковым одеялом. Родился сын, очень красивый, со взрослым лицом, мальчик. Моему сыну разбили голову после родов через два часа, видимо когда перекладывали. Об этом при выписке мне тихонечко сказала старенькая медсестра. А в ночь на 6 декабря ко мне пришла “детский доктор” и сказала: “Мамочка, крепитесь, ваш мальчик очень слабенький, ну вы – молодая, еще родите”. Дальше был месяц в больнице № 13. И там все поделилось на этажи. На первом был реанимационный блок для недоношенных деток. Его возглавлял очень интересный дядька, армянин. Он спас моего сына. Внимательный, с чувством юмора, способный на правильные и добрые слова в нужный момент.

Через год и три недели, 27 декабря 1995 года, моему сыну в 18-й больнице Москвы был поставлен диагноз ДЦП. Рассказать про изящество, с которым там объявляли о неизлечимом заболевании твоего ребенка, – потерять время, подбирая матерные слова. Дальше настал период бесконечной реабилитации. Слово “лечение” в этом заболевании отсутствует. Хочешь нормального массажиста – заплати, требуется повторный курс – заплати. Не хочу тратить время, все, кто сталкивался с бесплатной медициной, знают ее цену. Прошло семнадцать лет. Детей с ДЦП рождается еще больше.

Для тех, кто не пробовал, скажу: получить в 2012 году реальную помощь от ДСЗН, положенную по закону, так же невозможно, как и в 1995. А бюджеты на эту сферу выделяются баснословные. Так, например, на программу реабилитации детей с ДЦП в Будапеште в Институт Пете (это очень востребованная программа, потому что она работает и есть хорошие результаты) в 2011 году выделено юо ооо ооо рублей, это цифра из официального отчета Департамента за 2011 год. Этим направлением занимается Потяева Татьяна Александровна, первый зам. руководителя ДСЗН г. Москвы Петросяна Владимира Аршаковича. Услугу – слово-то какое, они оказывают нам услугу! – получили 165 семей (ребенок с сопровождающим два раза в год), это со слов той же Потяевой. Делим одно на другое, получаем 303 000 рублей за одну поездку в год.